Человек и природа. Черты аграрно-скотоводческого культа в варварском сознании.

    Варвар - это человек, всеми узами своего существования теснейшим образом связанный с окружающей природой. Эта связь существует буквально во всех сферах его жизнедеятельности - будь то труд или война, что, естественно, фиксировалось культурной традицией.
Взаимозависимость человека и природы так, как она понималась варварами, отчетливее всего видна в аграрно-обрядовых культах. Один из ранних могущественных богов, Фрейр, изображался с фаллосом в руках - он лично отвечал за урожай, приплод скота и хорошую или плохую погоду. Впоследствии его, его сакральное могущество частично передается и человеку - конунгу. Удачливый конунг приносит счастье и процветание своему народу, тот же вождь, от которого удача отвернулась, неизбежно призовет беды на головы всех, подвластных ему.
Саги гласят - на протяжении трех лет после смерти Фрейра его скрывали в кургане, объявляя, будто он жив, и тем самым, поддерживая благополучие народа - так продолжалось и при его сыне. Но при конунге Домальди урожаи ухудшились, и в Швеции начался голод. Тогда жители устроили в Упсале - в главном святилище - большое жертвоприношение - на первый год в жертву принесли волов, на второй - устроили человеческие жертвоприношения, на третий - умертвили конунга и кровью его омыли алтарь.
Самым счастливым и удачливым правителем Норвегии считался конунг Хальвдан Черный, страна при нем процветала. Поэтому после его гибели жители всех областей просили, чтобы его тело было погребено в их земле. С общего согласия останки разделили на четыре части, и каждая область Норвегии получила свою часть тела конунга - а значит, и долю его счастья. Таким образом, сакральным носителем удачи и плодородия оказывается не только бог или живой конунг, но и его тело после смерти.
Помимо Фрейра, отвечавшего за плодородие, в пантеоне германцев заметную роль играл Бальдр - бог весны. И здесь в мифологии германцев мы видим культурную параллель мифам многих других народов с их архетипом умирающего и воскресающего бога - достаточно вспомнить культ Осириса.
В "Прорицании вёльвы" можно найти следы этого культа, свидетельствующие о том, сколь большие надежды и страхи были связаны с гарантированным возвращением благодатной весны, плодородия.
Там рассказывается, что сначала не было ничего, затем асы подняли землю и устроили прекрасный Мидгард. Его центром является мировое древо - ясень Иггдрасиль. Из куска ясеня и ивы асы сделали людей, вдохнув в них жизнь.
Но золотое время было прервано войной богов - слепой бог Хёд убил Бальдра - сына Одина. А Хёду отомстил Вали, брат Бальдра, родившийся за ночь до этого. И с этого момента кончился золотой век, и начались жестокие, кровопролитные войны как в мире богов и великанов, так и в мире людей. И будут бедствия и вражда царить на земле вплоть до последней битвы, в которой погибнут боги-асы, а также и их хтонические противники (змей Ёрмунганд, волк Фенрир, пес Гарм), но потом золотой век вернется, оживут Бальдр и все убитые.
Германец, как и любой другой представитель традиционных обществ, был тесно связан с землей, кормившей его, усадьбой, хутором или деревней, где протекала большая часть его жизни. Это обстоятельство вкупе с особенностями мышления, сравнительно слабо рационализировавшего отношения человека с окружавшей действительностью, наложило отпечаток на культурные представления варваров. В германских языках мир, населенный людьми, означал мидгард – обустроенное, огороженное, защищенное «место посередине». Все, что находилось за границей мидгарда, называлось утгард, который воспринимался как место пребывания злых и враждебных германцам сил, где властвуют чудовища. В «Беовульфе» дворец Хеорот (Оленья палата), принадлежавший племени данов, противопоставлен месту, где обитает их страшный враг – дракон Грендель. Его логово находится на дне горного озера, населенного чудовищами. Мир Гренделя – это перевернутый мир героев, Беовульфа. Его географическая изолированность сопряжена в мироощущении людей той эпохи с его этической, социально-психологической инаковостью. Там не действуют общепринятые данами нормы. Грендель живет как изгой, не сообразуясь с правилами человеческого сообщества. Так, например, убивая данов, он не платит вергельд («цену крови платить и не думает»).
Большая степень одушевленности отношения германцев к земле видна в таком явлении как одаль – наследственном семейном владении у многих германских народов. Одалем называли не только лишь пахотную землю, но и отчизну в узком и широком смысле слова. Одновременно понятие одаля имело отношение к благородству, родовитости, знатности. Применительно к этой эпохе последние были символом происхождения от свободных предков, среди которых нет ни рабов, ни вольноотпущенников.
Эпоха великого переселения народов, связанная с подвижками варваров, перемещением их на большие расстояния, расселением на новых землях меняла условия их жизни и хозяйствования на земле. У некоторых германских племен, например у франков, в эту эпоху бурно шел процесс трансформации общины земледельческой, большесемейной в соседскую. Эдикт Хильперика закрепил право женщины на наследование земли. Расширились границы владения собственностью и соответственно границы свободы поведения индивида. Все это в совокупности создавало предпосылки для постепенной десакрализации отношения человека к земле, «расколдовывания» взаимосвязи «Земля – Род – Человек».
И, тем не менее, традиционное, сакральное в своей основе восприятие земли как места обитания, хозяйствования или же цели миграции было глубоко укоренено в архетипах коллективного бессознательного. Яркий тому пример – «ойум» - сказочная земля готов. Военная миграция этих племен осуществлялась в поисках утраченной некогда предками земли, своего рода земного рая. Этот мифический Готланд в условиях вынужденного переселения готов под натиском гуннов дарил им иллюзию возможного возвращения в «золотой век», манил смутными ожиданиями мира и изобилия.
Нерасчлененность мира и человека, природы и личности видна и в той сфере представлений, которая связана с войной.
Долгое время исследователи полагали, что звериное обличье германских воинов было обычным тактическим приемом, рассчитанным на то, чтобы взять врага на испуг. Но, судя по источникам, германский воин, надев на себя шкуру зверя, как бы на самом деле становился им, отождествлял себя с ним. Саги постоянно напоминают, что в человеке под спудом скрывается вторая природа, своего рода внутренняя душа, не поддающаяся контролю. Характерен феномен появления воинов - берсерков или ульфхедхиннов - одевавшихся в медвежью или волчью шкуру, не признававших иных доспехов, и во время боя впадавших в состояние исступления, как бы превращаясь в зверей по свирепости и бесстрашию.
"Сага о Вёльсунгах" особенно красноречиво говорит об этом, а также о том, что человек отчасти сознавал эту свою вторую природу и понимал, к каким трагическим последствиям она приводит. Сигмунд и Синфьотли - отец и сын - в поисках мести за род Вёльсунгов попадают в дом, где живут два зачарованных принца. У каждого массивный золотой перстень и волчья шкура, в которой они живут как настоящие волки. Только раз в пять лет они могут принимать человеческий облик. Роковым образом отец и сын попадают в их дом в один из таких дней и становятся жертвами колдовства - обретают вместе с волчьей шкурой и волчью природу - свирепость. Однако при этом они не расстаются ни с человечьей природой, ни с разумом. Они вынуждены совершать жестокие поступки, так как не в силах им противостоять. Сигмунд впивается в горло сыну. Затем дурман спадает. Он приносит тело сына в хижину и, сев рядом, проклинает волчью жизнь.
Звериная природа - это нечто, находящееся вне человеческой власти, и как долго она не будет поддаваться контролю, показывает неконтролируемая вспыльчивость рыцарей, и легенды, подобные истории Роберта-Дьявола.
В западноевропейском фольклоре сохранились разнообразные версии предания о Дикой охоте. В поздний период - это одна из разновидностей "бесовской охоты" - кавалькада мертвых (проклятых душ и некрещеных младенцев), мчащаяся ночами над землей и губящая живых, случайно вставших на ее пути. В более ранних преданиях кавалькаду призраков возглавляет сам Один - они несутся на крыльях бури, сопровождаемые собаками, преследуя то вепря, то дикого коня, то оленя. Обычно считалось, что появление Дикой охоты предвещает беду - моровое поветрие, войну или голод. Человеческое и звериное сливается в призрачных охотниках.
Итак, в человеке скрывается зверь, что проявляется во время боевой схватки. Любопытно, что пантеон богов уловил и отразил это представление. "Деяния данов" Саксона Грамматика и "Эдда" Снорри Стурлусона сходятся на том, что боги обладают магическим даром превращаться в животных. С близостью к животному миру связана, вероятно, и такая деталь, как понимание богами и некоторыми героями саг языка птиц и зверей. Так, Сигурд узнает язык птиц, съев сердце убитого им дракона, причастившись, таким образом, "драконьей природы".
Характер древнегерманских божеств также несет в себе черты неукротимости. Вотан (Один) весьма мало напоминает бога-олимпийца. Об этом свидетельствует само его имя. Корень его тот же, что и у слова "wut", которое означает "неистовство, исступление, одержимость". Адам Бременский подчеркивал "Вотан, сиречь бешенство".
Конунг во многих источниках легендарного характера является плодом соития женщины-матери с чудовищем. Таков Меровей, легендарный вождь франков. Согласно преданию, у него, как и у всех его потомков, включая знаменитого Хлодвига, якобы росла на хребте щетина - знак происхождения от морского чудовища. Противоестественность такого рода соития была своеобразным источником харизматической силы конунга, его инаковости - от чудовища перенималась сила и неукротимый дух.