Сочинение Протопопа Аввакума

Процессы, вызревавшие подспудно в русском обществе и культуре со второй половины XVI века активно проявились уже в первые годы нового столетия. Оно началось Смутой – многолетней гражданской войной, мятежами, бунтами, восстаниями. В этом столетии завершается процесс окончательного закрепощения крестьян (Соборное уложение 1649 г.), полностью складывается самодержавие, превратившееся во второй половине XVII в. в абсолютную монархию.

В области культуры усиливаются контакты с Западной Европой, активизируется процесс проникновения идей и форм западной культуры и идеологии на Руси (в основном через Литву и Польшу), который вызывает ответную волну сопротивления со стороны традиционалистов, хранителей отечественной старины, средневековой обрядовости, древнего благочестия. (В середине века началась реформа русской церкви). В ней традиционалисты увидели открытие "врат" для западных ересей, почувствовали отход от исконно русского типа религиозности, отечественного пути спасения. И они резко воспротивились реформе, порвали с государственной церковью, ушли в "раскол", чтобы сохранить в неприкосновенности тот предельно эстетизированный и этизированный тип религиозности, которым жила "Святая Русь" на протяжении всего Средневековья. Именно "раскольники" – староверы наиболее последовательные приверженцы и хранители в России духа средневековья в последующих столетиях.

Секуляризованная (светская) культура, появившаяся в западной Европе еще в XVI веке получает распространение в России в конце XVII века. XVII век – переходный период от целостной средневековой культуры к культуре секуляризованной, отделившейся от религии во многих своих отраслях и даже в чем-то противостоящей религиозному миропониманию.

Софийность и обостренная духовность сменяется декоративностью, аллегоризмом и описательностью. Приходит барочная экзальтация, в которой культура пытается сохранить связь с религией. И художественное творчество из сакрального действа превращается в обычное ремесло. Смутное время – затяжной кризис, время социальных неурядиц. Борис Годунов "не по правде занявший престол", кровь невинно убиенного младенца царевича Дмитрия (феномен самозванства), осознавались как причины всех бед в народном сознании. Князь Иван Андреевич Хворостинин, как и большинство писателей Смутного времени, осмысливает эти процессы в чисто средневековых категориях – как божественную кару за оскудение на Руси человеколюбия, за разрушение нравственных и духовных устоев, за беззакония и грехи, наполнившие землю русскую, "за возросшую вражду ее людей друг к другу".

Трагические события XVII века, усиление католической и протестантской экспансий порождают в народном сознании новую волну православного благочестия, рост религиозных настроений, которые тесно переплетаются с национально-патриотическими чувствами. Отсюда обращение к средневековым традициям, стремление в них отыскать абсолютные истины. Эстетическое сознание обращается для поиска опорных точек мятущемуся духу в область иррационального. Религиозный и мистический опыт предоставляет для него в этом плане огромное поле деятельности. Это была защитная реакция уходящей культуры, попытка создать новый щит для отступающей вглубь веков культуры. Чудеса, мистические видения, знамения и пророчества органично вплелись в ткань исторических сочинений Смутного времени, они служили авторам важным подспорьем в осмыслении необъяснимых с точки зрения разума иррациональных событий действительности. Древнерусские книжники имели богатый опыт объяснения иррационализма истории на уровне религиозно-эстетического сознания. Для средневекового сознания сверхъестественные явления: чудеса, видения, знамения – феномены одновременно и религиозного и эстетического сознания. В первом случае они являются объектом и предметом веры, во втором – объектом эмоционально-эстетического восприятия. У средневекового человека эти сферы практически объединены.

Популярной в эти годы была повесть "О видении некоему мужу духовну". Ночью во время "тонкого сна" воссиял свет, раздался колокольный звон, и "некий муж" позвал героя повести в Успенский собор, весь наполненный неземным сиянием. В алтаре он увидел Господа Бога на престоле, а вокруг него ангелов…. Богоматерь обращается с мольбой к сыну за род человеческий и он, нисходя к ее просьбе, обещает простить людей… В другом видении, явленном монаху Варлааму в Великом Новгороде, осажденном немцами, на престоле в Софии Новгородской восседала Богородица, окруженная святыми, молившими ее о помощи новгородцам и др.

В период Смуты и всеобщего брожения духовные подвижники вырываются на первый план. Их ориентация на высшие духовные ценности и нравственные идеалы, их удивительное мужество и несгибаемость духа, презрение к тяготам жизни, превратностям судьбы, физическим страданиям, готовность к смерти делали их в глазах народа носителями высшей правды, национальными героями. (Таким образом идеалы христианской эстетики аскетизма в начале XVII века приобретают новую силу и значимость, теснейшим образом переплетаясь в идеалами борьбы за правду, нравственность, национальную самостоятельность и самобытность). Закономерно, что в эстетике первой половины XVII века во многом сохраняются и концентрируются средневековые представления о прекрасном, но интерес и к феномену безобразного – это явления "кромешного мира", комплекса сатанинских действий, направленных против Бога, добра и прекрасного. Но внешнее безобразие может скрывать божественную истину, оно может быть знаком высших духовных ценностей (например, юродивые на Руси). Книжники нередко использовали натуралистические описания безобразных предметов для возбуждения особого эмоционального настроя у читателя (например, Авраамий Палицын рисует безобразную картину страшных болезней, червей, заживо съедающих осужденных в Троице-Сергиевом монастыре, чтобы подчеркнуть трагизм их положения). Из произведений Смутного времени одним из характерных примеров является – "Новая повесть о преславном Российском царстве".

Во второй половине XVII века официальная церковно-государственная культура раскалывается на несколько взаимоотталкивающихся направлений. Еще в 40 годы XVII века началось движение "ревнителей древнего благочестия". Во главе кружка ревнителей был Стефан Вонифатьев – в него входили царский духовник Иван Неронов, протопоп Аввакум, будущий патриарх Никон. Они стремились после Смуты восстановить духовную культуру, упорядочить обряд церковный, вернуть благочестие в народ. Начиная с 1552 года, царь Алексей Михайлович и Никон начинают реформу. Ревнители считали необходимым некоторую организационную перестройку церкви, укрепление в ней нравственности и благочестия, усиление авторитета духовных сил в государстве и в народе (этому должно было способствовать упорядочение богослужения и исправление многовековых ошибок в рукописных богослужебных книгах). Введение единообразия в богослужении требовали внешнеполитические цели (присоединение Украины, идея "Москва- третий Рим", контакты с грекоязычным миром, претензии и царя Алексея и патриарха Никона на мировое господство).

Исправлением книг занималась большая группа "справщиков" – в основном ученых монахов, приглашенных с Украины, где хорошо было поставлено богословское и филологическое образование. Но никоновские исправления книг, основанные на "научной" сверке текстов, фактически разрушали два принципа средневековой культуры – каноничность и символизм (никоновская реформа разрушала веру в магическую значимость обряда и каждого его элемента: 4 и 8 конечный крест, двуперстие и троеперстие, количество просвир и т.д.

Закономерно возникает движение сторонников старой веры, для которых важно было отстоять право на существование самобытной отечественной формы религиозности и шире духовности, мировидения и мироделания. Это было главным внутренним двигателем их поведения.

Главная сложность изучения этой культуры в принципе невербализуемого выражения основных духовных ценностей эпохи, в том числе религиозных, эстетических, философских. Они имели выражение в формах самой культуры: обычаях, этикетах, обрядах, искусстве.

Никоновская реформа коснулась формы обряда, которая была связана с глубинными смыслами, в них для древнерусского сознания заключался сам дух, сама глубинная сущность отечественной религиозной культуры.

В 1666-1667 гг. произошли соборы, на которых отлучили от церкви вождей старообрядцев и отправили в ссылку в Пустозерск. Это традиционно считается началом старообрядческой литературы, хотя фактически она началась раньше, еще в Москве, когда сторонники старой веры, отстаивая свои взгляды стали создавать свои послания своим сторонникам, челобитные царю и т.д.

            Житие протопопа Аввакума является одним из самых  известных текстов старообрядческой литературы. При анализе стиля Жития протопопа Аввакума В.В. Виноградов выделяет две речевые стихии: бесхитростную импровизацию “беседу”, “вяканье” о примечательных случаях из жизни автора и торжественную проповедь. Причем в результате смены одного пласта повествования другим происходит превращение “жития” в “книгу живота вечного” (то есть в Евангелие). Так перед литературоведами открывается возможность показать в тексте Аввакума библейские принципы организации повествования, что означает “участное мышление и переживание” через особую христианскую символику. Глубокий и тонкий стилист В.В.Виноградов показывает, как архаически-церковные стилистические построения внедряются в разговорную стихию, в результате чего возникает “тонкая вязь, сотканная из двух символических клубков”. Это связано с “той церковной литературой, в которой вращалась творческая интуиция Аввакума”[1], поэтому “новое евангелие” создается на основе “старого”.

Рассказывая о своих мучителях  и сопоставляя суд над собой с судом над Христом, Аввакум замечает: “С образца делают!” Библейские события, рассказы, мотивы, имена составляют одну часть параллелизма, а вторую - события современной истории, описываемой автором. “Книга живота вечного” содержит и морально-нравственные наставления, комментарии к тем или иным событиям, толкования тех или иных символов. Все это создает особый торжественно-книжный стиль повествования. Завершая свой “морфологический анализ” Жития протопопа Аввакума, В.В.Виноградов делает вывод о трех слоях стиля в данном тексте: основу составляет сказ - разговорно-речевая стихия, которая соединяет  со вторым слоем “церковно-книжным” и “торжественно-риторический слой стиля”, проявляющийся в поучениях.

            Символика аввакумовского текста представляет церковно-книжные элементы в вульгарно-речевой стихии. Это очень важный момент, если вспомнить теорию неподобных символов Дионисия Ареопагита. Действительно, для литературной символики Аввакума существенно то, что она почти целиком слагается из наиболее употребительных церковно-библейских фраз, которые уже закрепились в сознании христиан определенными ассоциациями. Эти библейские и книжные словосочетания и предложения в сознании воспринимающего становятся символом, который представляет сложные смыслы. Примеры некоторых устойчивых выражений у Аввакума, и Епифания, и произведений древнерусской литературы: “завопил высоким гласом”, “воздохня из глубины сердца”, “вся сия яко уметы вменись” и др., воспринимались как формулы, имеющие определенную эмоционально окрашенную семантику, они служили своего рода сигналами, подготавливающими читателя и слушателя к восприятию душеполезного текста.

Текст Аввакума - символический текст, который был призван раскрыть верующим христианские символы и на личном примере реальной жизни рассказчика убедить их в правдивости всего происходящего. Причем только в христианском сознании живет уверенность в существовании связи между духовной жизнью человека и его бытовой биографией, которая расшифровывается через христианскую символику. Отбор эпизодов из жизни Аввакума обусловлен стремлением проиллюстрировать христианские смыслы символики повседневной жизни. Бытовые эпизоды ни в коей мере не разрушали житийный канон, наоборот, делали повествование о святом убедительным и правдивым, а каждый эпизод прочитывался в символическом плане.

            Появление таких обобщающих словесных символов у Аввакума объясняется исторической ситуацией середины XVII в., эпохой глубокого духовного кризиса, когда напряженное ожидание конца света требовало от каждого человека четкого выбора жизненной позиции и отношения к реальности. В этой ситуации старообрядцы ощущали себя первыми и последними христианами, призванными сохранить и донести до всех христиан чистоту веры, круг истории замыкался, наступала вечность. Это происходило в период, когда явственно обозначился процесс секуляризации культуры, которая должна была разъединить “духовное” и “светское”, в то время как символ призван был сохранить бытовое и сакральное в нерасторжимом единстве. Символизация бытия спасала каноническую жизнь средневековья от разрушения реформами нового времени. Аввакум и другие старообрядцы стараются жить по законам Христа, в соответствии с каноном. В каноническом мире культуры человек есть только часть этой культуры, в секуляризованной культуре человек ее единственный и полномочный представитель. В эпоху, когда творит Аввакум, канон разрушается, и он вынужден сам о себе писать житие, не имея возможности доверить это другому времени, его может не быть. “Уже не канон заботится о человеке, а человек вынужден заботиться о каноне”[2]. Аввакум стремился в слове запечатлеть сакральную полноту мира.

            В обстановке смуты и раскола необходимо было восстановить ощущение целостности бытия в душе человека. Аввакум представляет религиозную философию православного проповедника (в отличие от Епифания, который раскрывал в своем житии духовный опыт аскета), но раскрывает ее через жизнь собственной души, потому что истина живет в самом человека как его совесть, как дух Бога в человеке. Недостаточно познать христианскую истину теоретически, важно жить в истине. В более позднее время архиепископ Антоний в своих размышлениях о нравственном смысле основных христианских догматов писал: “... пока мы не покажем теснейшей связи между всеми догматическими истинами православной веры и добродетельной жизнью, пока не раскроем влияния церковных установлений на совершенствование нашего сердца, до тех пор никакими мерами нам не удержать и не возвратить в церковь развивающихся чад ее”[3].

Словарь Брокгауза и Эфрона определяет исповедь как покаяние, изустное исповедание грехов, которые при чистосердечном раскаянии, опускаются Христом. В христианстве исповедь предстает не просто как раскаяние, но и как возрождение, полное изменение существа человека. Такое отношение к себе предполагает отрицание “здешнего оправдания” и нужду в оправдании религиозном. Это должна быть потусторонняя милость и Благодать, оправдание человека лежит за границами земного исповедания. Вне Бога невозможно самоосознание и самовысказывание. “Известная степень тепла нужна в окружающей меня ценностной атмосфере, чтобы самосознание и самовысказывание могли осуществиться в ней, чтобы началась жизнь”[4]. Чистое самосознание жизни есть осознание веры, то есть нужды и надежды, несамоудовлетворенность и возможность изменить себя и свою жизнь. Воспринимающий текст самоотчета-исповеди должен вжиться в субъект, воспроизвести в себе внутреннее событие в целях собственного духовного роста через обогащение духовным опытом учителя. Самоотчет-исповедь сообщает и научает о Боге. Самоотчет-исповедь - принципиально не художественное явление, здесь нет героя и автора. Они слиты воедино. Читающий такой текст не может его ни созерцать, ни воспроизводить, он может только ответить на него подобным поступком, самоотчета-исповеди. 

            Текст жития Аввакума очень характерный пример такого поступка. Здесь мы находим подробный рассказ Аввакума о самом себе, веру в милость и Благодать Господа. Текст аввакумовского жития несет заряд учительной проповеди, призывающей каждого к нравственному поступку в выборе правильной веры. В этом плане текст жития агитационно-публицистичен.

            Во вступлении содержится указание на благословление духовным отцом Епифанием труда Аввакума “да не забвению предано будет Дѣло Божие”. Присутствие духовного отца обязательно для создания духовного завещания в форме самоотчета-исповеди. Далее как всегда следует молитва к Всесвятой Троице о направлении ума и утверждении сердца на творение добрых дел. Затем со ссылкой на Дионисия Ареопагита рассуждение о Божественных именах и о истине и полемика с новолюбцами, что они потеряли существо божие испадением от истинного Господа, святаго и животворящаго Духа.

Итак, Аввакум сформулировал основные мировоззренческие принципы: христианское понимание истины, определение истинного христианина, представление о вочеловечивании Бога-Слова. Дионисий Ареопагит и Афанасий Александрийский - исходные данные религиозной философии Аввакума в полемике с новообрядцами по вопросам истинной христианской веры.

            Затем он переходит к подробному рассказу о себе, что составляет обязательный элемент самоотчета-исповеди. “Рождение же мое в Нижегороцких предѣлех, за Кудмою-рекою, в селѣ Григоровѣ.” Сообщает о своих родителях: “Отецъ ми бысть священник Петръ, мати - Мария, инока Марфа. Отецъ же мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть, всегда учаше мя страху Божию” (355).

Мир невидимый предстает Аввакуму как беспредельно ценный, “все злато”. Это награда за богоугодное житие на земле. Жизненный путь Луки и Лаврентия был таков, что они удостоились рая. Это наглядный пример для других. Корабль же Аввакума оказывается пестрым кораблем земной жизни, в котором “красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо”. Аввакум задает обычный для учительного текста риторический вопрос: “Что се видимое? И что будет плавание?”

            Дальнейшее повествование призвано показать жизненный путь человека как путь духовных устремлений, взлетов и падений. Аввакум в рассказе о собственной жизни наглядно показывает, как Бог наказывает человека за грехи, как испытует праведника, как спасает и награждает его. Покаявшись в грехе похотливой страсти к исповедующейся блуднице, Аввакум пишет о наказании, посланном для его спасения. “По мале времени” объяли его болезни смертные, беды адовы. И следует рассказ о ссоре с начальником, который отнял у вдовы дочь и который бил Аввакума смертным боем и стрелял в него из пищали, но по Божьей воле пищаль не выстрелила, затем он ограбил его и выгнал из дома. Много раз дьявол воздвигал бурю на Аввакума. В заключение рассказа Аввакум вздыхает: “Так-то Богъ строитъ своя люди!” Отсюда видно, как происходит процесс раскаяния и преображения человека в результате этого раскаяния, веры в справедливость Божьего наказания. Этому свидетельство следующий рассказ Аввакума о случае с другим начальником, который также стрелял в него. В ту же ночь он был наказан и, осознав свой грех,  призвал Аввакума, чтобы попросить у него прощения. Аввакум прощает его: “Восстани! Богъ простит тя!” Он же, наказан гораздо, не мог сам востати. И я поднял ево на постелю, и исповедал, и маслом священнным помазал, и бысть здрав. Так Христос изволил” (13). Аввакум подчеркивает, что прощает не человек, но Бог, и он же дает исцеление. Заключается эпизод евангельскими словами: “Так-то господь гордымъ противится, смиреным же дает Благодать”, - которые звучат как назидание читающим и слушающим житие.  

Продолжая повествование о бедах адовых, которые обрушивает на него и на всех русских людей дьявол, Аввакум обращает внимание на необходимость каждому определиться в вопросах веры, потому что наступают последние времена. Например, рассказ о кознях Никона, пожелавшего стать патриархом, спор с новообрядцами по поводу земных поклонов. Показательна фраза “мы же задумались, сошедшеся между собою...”, которая свидетельствует об активности и ответственности нравственного поступка каждого старообрядца и всех вместе. Каждый и все вместе должны держать ответ перед Богом о своей жизни и о своих делах в категориях долженствования, то есть Добра и Зла.

            Аввакум подчеркивает, что отцы-старообрядцы наделены даром пророчества. Так, Неронов предсказал царю три пагубы за церковный раскол: мор, меч, разделение. Это и сбылось, пишет Аввакум. И снова слова проповеди: “Но милостивъ Господь: наказавъ, покаяния ради и помилуетъ насъ, прогнавъ болѣзни душъ нашихъ и телесъ, и тишину подастъ. Уповаю и надѣюся на Христа, ожидаю милосердия Его и чаю воскресения мертвым” (20). Эти слова звучат как пламенная проповедь пророка, обращенная к сомневаюшимся современникам и заставляющая их содрогнуться духом при словах проповедника “ожидаю милосердия его и чаю Воскресения мертвым”.

            Аввакум в своей проповеди следует основным проповедническим традициям Христа, пришедшим на Русь вместе с христианством. Так, уже первые проповеди Иоанна Крестителя и самого Иисуса Христа имели ряд риторических приемов, которые затем используются всеми христианскими проповедниками. Употребление поговорок и пословиц придавало его речи твердость и очевидность, а ссылки на собственный опыт делали их особенно убедительными. Иисус Христос стремился в своих проповедях не только просветить ум, но, главное, старался очистить сердце. При этом он прибегал к наглядным ярким примерам земной жизни, поощрял исполнением желаний, страшил вечным наказанием и великими воздаяниями в вечной жизни. Главное, к чему он стремился, - это потрясение духа, то есть он старался привести своих слушателей в такое состояние, когда их воля и сердце готовы были отказаться от греховной природы человека во имя нравственного образа жизни.

            А.И.Клибанов в связи с Аввакумом называл новое явление в истории народной духовной культуры - “апостольство”. Он пишет, что Аввакум в своих собственных глазах и глазах многих современников выступал прямым апостолом, то есть посланником Божиим, которому поручено нести в мир слово Божие. Тот же Авраамий писал об апостольстве Аввакума: “... но отец Аввакум воистину апостол Христов есть. Яко рече Павел: мне подобни бывайте, яко же аз Христу, и глаголющему оному словеси внят Аввакум: “Аз есмь путь, истина и живот”. Это ответ Христа на вопрос Фомы в Евангелии от Иоанна. “Господи, не вемы, камо идеши и како можем пути ведети” (Иоанн, 14, 5). На что Христос говорит следуюшими словами: “Аз есмь путь и истина и живот: никто же придет ко Отцу, токмо мною” (Иоанн, 14, 6)[5]. Эти слова оказались внятными протопопу Аввакуму. В своем житии он сам пишет о своей апостольской миссии: “...прочтохъ Дѣяния апостольская и Послания Павлова, - апостоли о себѣ возвѣали же, егда что Богъ содѣлает в нихъ: не намъ, Богу нашему слава... В день вѣка вси жо тамъ познаютъ содѣланная мною - или благая или злая” (389). Протопоп осознает себя посланником Божиим, через которого возможен путь к Богу, к истине, к вечной жизни. Совершая свой самоотчет-исповедь, Аввакум рассказывает о себе, подобно апостолам, потому что его действиями руководит Бог, все прояснится в судный день: злое или доброе творил протопоп, - так выдерживается принцип долженствования нравственной философии христианства.

            Видения Аввакума и Епифания различаются. У Епифания Христос и Богородица являлись в человеческом образе (Богородица склоняла свое лицо и брала в свои руки беса), у Аввакума это голос, наводящий ужас великий на самого Аввакума и тех, кому он об этом рассказывает. Но в любом случае видения свидетельствуют о связях с потусторонним миром, об особой избранности человека, которому достаются видения. Значительно больше примеров исцеления больных Аввакумом. При этом Аввакум подчеркивает силу покаяния человека в своих грехах и силу любви Христа к человеку.

            На собственном примере Аввакум показывает важность своевременного покаяния, осознания своего греха, принятия с благодарностью наказания во имя будущего спасения. Как правило, все примеры чудесного исцеления у Аввакума заканчиваются раскаянием в собственных грехах. Таков случай с бешеным Филиппом, который жил в московском доме Аввакума после его возвращения из Сибири, которого он усмирял крестом и Иисусовой молитвой. Протопоп пытался укротить больного, но “не бысть по-прежнему”. Бешеный человек схватил протопопа и начал бить, домашние не могли отнять, не помогала и молитва. Аввакум понял, что бес взял над ним верх и, "собравшись с совестью", начал просить прощения у Настасьи Марковны и Фетиньи, затем лег посреди горницы и велел всем домашним бить его плетью по спине, после чего просил у всех прощения. Таким образом бес вышел из Филиппа, и он стал по-старому хорошим, а затем и излечился Божию Благодатию, пишет протопоп Аввакум.

            Аввакум приводит несколько случаев своего чудесного явления другим людям. Так, он вывел сына Пашкова Еремея, когда тот после поражения своего войска не мог найти дорогу к дому. Затем он чудесным образом исцелил келаря Пафнутьева монастыря Никодима, который в Великий праздник запретил протопопу посидеть на пороге темницы, а прийдя в келью разболелся. Этими рассказами Аввакум подчеркивает свое апостольское служение. Уже при жизни он может являться в белых ризах и помогать людям по повелению Божию.      

Духовная пища для человека - вот что составляет главную заботу Аввакума как духовного наставника и проповедника. Человек должен заботиться о своей душе постоянно, давая ей пищу, как и телу.

            Ощущая себя людьми “обновления”, старообрядческие учителя стремились сообщить “простецам” истину о Боге, разобраться во всем, быть стойкими в делах старой веры. Только свобода духа позволяет человеку стать свободным, спасти свою душу для вечной жизни. Необходимо “очистить ветхость” во имя духовного обновления, “изступить себя”, то есть преодолеть свою греховную природу и обрести себя духовного[6]. Это показывает на собственном примере Аввакум. Преодолеть временную ограниченность человеческого существования можно только через соединение с Богом. Для этого нужно перестать мерить Бога человеческими мерками, а стремиться воссоединиться с ним через веру и поступки. Вся жизнь человека есть выражение Бога, и Аввакум пытается показать свое соединение с Богом через страдания и распятие. Свое расстрижение Аввакум сравнивает с распятием Иисуса Христа. Только через распятие произошло соединение Сына с Отцом, и это дало возможность соединения Божьего духа с миром, ожидающим второго пришествия.

П. Хант подчеркивает, что видение корабля и его плавания по морю жизни в начале жития должно быть прочитано как трансцендентное плавание, а именно распятие. Отсюда фраза: “Объяша мя болезни смертныя, беды адова обретоша мя: скорбь и болезнь обретох”. Плавание по жизни есть постоянная борьба с грехом Адама в себе и вне себя. О том, что воссоединение Аввакума с Богом произошло, свидетельствует видение Анны о палате Аввакума в раю. Устами Аввакума говорит сам Христос. Аввакум стал воплощением Бога-Слова. Такова сила духа человека, уверенного в своей правоте, служащего делу истины, "изступившего себя", соединившегося с Богом.

            Эту же духовную силу показывает Аввакум в сцене казни своих соузников в Пустозерске. Его отсеченная рука сама сложила “перъсты по преданию” и долго лежала так, исповедая “знамение спасителево неизменно”. Также сообщается о казни Епифания, инока Соловецкого. Именно к нему, как духовному отцу, обращается Аввакум в своем житии. Затем он пишет о дьяконе Федоре. Засыпанные землей в срубе, узники поют хвалу церкви: “Се еси добра, прекрасная моя! Се еси добра, любимая моя!” Множество народа погибло за веру. Аввакум осуждает мучителей: “Мой Христос не приказал нашимъ апостолом так учить, еже бы огнемъ, да кнутомъ, да висилецею в вѣру приводить” (388). Но затем подтверждает готовность каждого умереть за истинную веру.

Итак, исповедь протопопа Аввакума, обращена к духовным детям и всем русским людям с тем, чтобы вечно творилась молитва о нем и о всех страдальцах за веру, чтобы память о них навсегда сохранилась в народе.