3.2. Характеристика письма как типа эпистолярного текста и его разновидностей

Критериями классификации текстов непосредственно «внутри» ЭД могут выступать различные основания: жанровый, стилистиче­ский, функциональный (иллокутивный), по характеру отношений ав­тора и адресата, с точки зрения статического и динамического аспек­тов рассмотрения ЭТ, с учетом типов языковых личностей автора и адресата.

Большинством исследователей отмечается множественность под­ходов в выделении критериев дифференциации ЭТ. Как отмечает Н. В. Силаева, «в основу классификации писем могут быть положены следующие критерии: ситуация общения, образ адресата, целевая уста­новка, тематика писем, степень стандартизованности» [Силаева 1999, с. 9]. О. В. Зуева также говорит о том, что «выделение видов ЭТ долж­но осуществляться на пересечении собственно лингвистических и экс­тралингвистических данных: через поиск связи между сферой функ­ционирования, содержанием текста и способом выражения этого содержания (этикетного и актуального), соотношением позиций адре­санта и адресата и вербализацией его осознания и т. д.» [Зуева 2007, с. 137-139].

При всем многообразии подходов и принципов типологизации ЭТ преобладающей и сущностной его разновидностью, по свидетель­ству большинства ученых, можно назвать письмо, несмотря на то, что в вопросе определения статуса письма как типа текста среди исследо­вателей также нет единой точки зрения. Письмо является одновремен­но типом ЭТ, речевым жанром и «единицей эпистолярного жанра» (Л. В. Нижникова). Подобная многогранность определяет неоднознач­ность его толкования.

Н. А. Ковалева определяет письмо как «целенаправленное инди­видуально-социальное речевое явление, возникающее во взаимодей­ствии субъекта и объекта речи и находящее свое выражение в пись­менной форме» [Ковалева 2001, с. 20].

Л. В. Нижникова расценивает письмо как «завершенный текст, отличающийся абсолютной клишированной концовкой, литературно обработанный, обладающий всеми текстовыми категориальными при­знаками, инвариантной интегральной характеристикой которого явля­ется эксплицитно реализованная фатическая функция, выражающаяся в обязательном наличии контактной рамы и именной и / или местои­менной заявленности обоих участников коммуникативного акта» [Нижникова 1991, с. 4].

А. А. Акишина также видит в письме «один из видов» ЭТ [Аки- шина 1982].

Н. Ю. Бусоргина квалифицирует письма как «особый тип текстов, выделяемый на основе комплекса категориальных признаков: они от­носятся к письменной речи, содержат признаки и монолога, и диалога, характеризуются как подготовленностью, так и спонтанностью, имеют в большинстве случаев структурную и тематическую оформленность, обязательную номинацию участников коммуникации и наличие нере­чевых средств их оформления» [Бусоргина 2006, с. 5].

Позиция И. А. Паперно сводится к рассмотрению письма как ре­плики, модели диалога-переписки, построение которого проявляется на всех уровнях текста: от композиции (рамка из обращения и подпи­си) и стиля - до способа обмена информацией, переклички идей [Па- перно 1977].

Н. В. Силаева видит в письме «текст, т. е. письменное произведе­ние речетворческого процесса, структурированное согласно правилам эпистолярной архитектоники композиционное единство, служащее для передачи определенного содержания, отвечающего целям комму­никации, и имеющее определенную прагматическую установку» [Силаева 1999, с. 8].

О. В. Зуева размышляет о «факторе-проблеме», связанной со слож­ностями в процессе номинаций ключевых дефиниций: «Какие терми­ны закрепить за отдельными разновидностями ЭТ и за их гиперони­мом - обобщенной «эпистолярной единицей» в системе русской письменности XI-XVII веков? Употребляя термин письмо, необходимо иметь в виду, что по отношению к корреспонденции анализируемых периодов он применяется достаточно поздно (XVI-XVII вв.); тексты XI-XIV вв. определяются самими авторами как грамота, грамотка, бе- ресто, писание, послание, хартия; XV-XVII вв. - писание, писаньице, послание, посланная, грамота, грамотка, цыдулка. Нередко в самом тексте употребляются разные номинации его пишущими, или в заглавии указано одно название, а в тексте встречаются другие» [Зуева 2007, с. 137-139].

Что касается проблемы дифференциации разновидностей самого письма, то здесь наблюдается еще большее расхождение ученых во взглядах. В большинстве исследований речь идет о частном письме [Ляпунова 1975, Белявский 1981, Данкер 1992, Попова 1992, Большако­ва 1993, Белунова 1996, 1998, 2000, Летаева 2000, Ковалева 2001, Каба­нова 2004, Силаева 2006, Глухих 2008 и др.].

«Выделение текстотипа «частное письмо», пишет Н. В. Силаева, - является возможным благодаря следующим признакам: эксплицит- ность отправителя и получателя сообщения, возможное изменение направления коммуникации (смена ролей автора и получателя сооб­щения), условно-диалогическая направленность коммуникации, а так­же то, что областью интенций коммуникантов является сфера их лич­ных, реже общественных, интересов» [Силаева 1999, с. 8]. «Целевая установка, или в данном случае ведущая функция письма, определяет частные письма как описательные, побудительные, убеждающие и как эмоционально-оценочные. Такое разнообразие связано с одной из основ­ных характеристик частного письма - его полифункциональностью. Основными функциями личного послания XVIII-XIX вв. являются коммуникативная функция, функция сообщения, контактная, когни­тивная, эмотивная и экспрессивная функции. Коммуникативная функ­ция представляется нам над-функцией, в силу того, что она является самой сутью создания текстов подобного типа - осуществить вербаль­ную связь с коммуникантом. Доминирующей в тексте частного посла­ния является экспрессивная функция. Она накладывается на другие функции, реализуя авторские интенции воздействия на интеллектуаль­ную, волевую и эмоциональную сферы адресата. функции «сообщить информацию», «выразить свои эмоции, чувства и мысли» рассматри­ваются через призму эффекта воздействия на адресата» [там же, с. 9].

Н. А. Ковалева называет частное письмо разновидностью эписто­лярного жанра [Ковалева 1992, с. 4]. В. Е. Ляпунова - относит к само­стоятельному жанру русского литературного языка [Ляпунова 1975].

Сущностной разновидностью частного письма в большинстве случаев учеными называется дружеское письмо [Степанов 1926, Май- мин 1962, Тодд 1994, Белунова 1996, 1998, 2000, Лешутина 1999, Силае­ва 2006 и др.].

Так, Н. И. Белунова определяет дружеское письмо как «частное неофициальное письменное общение лиц (адресанта и адресата),

характеризующееся достаточной содержательной свободой, наличием стандартных эпистолярных элементов (обращение, подпись, а также дата, место написания), предполагающее, как правило, получение от­вета и не предназначенное автором письма для публикации» [Белуно- ва 1998, с. 78-79]. Отличительную черту дружеского письма как особого типа текста исследователь видит в «ярко выраженном межличностном характере общения», который определяется следующими признаками:

1)                        наличием облигаторной реализации коммуникативно-прагмати­ческой оси Я - ТЫ,

2)                       диалогизацией,

3)                       полифункциональностью,

4)                       политематичностью,

5)                       синтезом элементов различных функциональных стилей,

6)                       отражением особенностей речевого этикета,

7)                       прикрепленностью к определенной ситуации,

8)    специфической структурой, формализованной границами, фикси­рующими начало и конец письма» [там же, с. 79].

«По ситуации общения дружеское письмо XVIII-XIX вв. опреде­ляется нами как частное неофициальное или нейтральное послание, поскольку в рамках исследования мы рассмотрели письма из так назы­ваемого «семейного архива»: к друзьям, родственникам, близким кол­легам» [Силаева 1999, с. 9].

Н. Л. Степанов отмечает такую особенность дружеского письма, как «постоянное ощущение личности адресата автором письма, "до­машность" материала, его автобиографизм» [Степанов 1926, с. 84].

В. В. Каширина пишет об отличиях дружеского и частного пись­ма: «В отличие от обыкновенного личного письма дружеское письмо создавалось для широкого читателя и бережно сохранялось для воз­можной дальнейшей публикации. Дружеское письмо воспринималось как особый литературный жанр и характеризовалось тесными отно­шениями между автором и адресатом» [Каширина 2007, с. 74].

У. М. Тодд, анализируя корреспонденцию литераторов, членов «Арзамасского общества безвестных людей», образованного в 1815 го­ду, отмечает стилистические и тематические особенности их дружеских писем: «В своих письмах арзамасцы старались следовать разговорному стилю салона с помощью разных приемов: применяя вопросительные, восклицательные и эмфатические интонации; обмениваясь шутками с воображаемым собеседником; фиксируя физические жесты; вводя синтаксические конструкции, которые казались разговорными на фоне других видов прозы начала девятнадцатого века. Они вносили в пись­мо внешний этикет светского разговора, подстраивали содержание пи­сем под интересы адресата и старались избегать чересчур серьезных и слишком вульгарных тем» [Тодд 1994, с. 156].

В рамках современного ЭД, помимо частного и дружеского, с уче­том самых разных оснований выделяется целый ряд других разновид­ностей письма.

Например, в последнее время начинает привлекать все большее внимание исследователей «наивное» письмо, репрезентирующее сферу повседеневной частной жизни и являющееся проявлением народной культуры [Козлова, Сандомирская 1996, Местергази 2007, Минаева 2009 и др.]. «Наивное» (вследствие неосознанного отсутствия навыков литературного мастерства), зачастую - малограмотное письмо, в отли­чие от «графоманского» письма, представлено в значительной мере ге- тероморфным материалом. Сюда относятся такие производные жанра письма, как записки, телеграммы, SMS-сообщения, сообщения на пейджер, сообщения на автоответчик, чат, сообщения в рамках ICQ-ком- муникации, послания из армии, тюрьмы. Данные тексты представляют собой письменные «человеческие документы», авторами которых яв­ляются «простые люди», представители маргинальных слоев населе­ния. Примером литературного варианта «наивного» письма может служить письмо Ваньки Жукова из рассказа А. П. Чехова, адресован­ное «на деревню дедушке». «Классический» образец разговорного «наивного» эпистолярия - ставшие традиционными письма детей Де­ду Морозу, в которых маленькие адресанты рассказывают об успехах за прошедший год, говорят о своих желаниях, заказывают подарки, не­редко вкладывают рисунки. Большинство таких писем отправляется в Великий Устюг - официальную резиденцию Деда Мороза.

Подобные речевые произведения демонстрируют «встречу» двух «социолектов» (Р. Барт) - социолекта «низшего класса», представлен­ного в наивных текстах, и социолекта «культурного большинства». Как отмечают исследователи наивного дискурса Н. Н. Козлова и И. И. Сан- домирская, «наивные тексты представляют собой разные типы письма, которые коррелируют с социальным статусом пишущих. В центре вни­мания оказывается не столько референт исследуемых текстов, сколько сам тип текста как продукта практики письма, взятый в качестве соци­окультурной симптоматики» [Козлова, Сандомирская 1996, с. 152-186].

В числе жанровых разновидностей выделим также тип духовного письма, появившийся в русской эпистолярной практике благодаря