культурных феноменов в конкретных жанровых формах», «изучение дискурсивных явлений в связи с культурными» [Дементьев 2007, с. 6] признан на сегодня целесообразным и эффективным: «Коммуникация, которую структурируют жанры, есть важнейшая часть культуры, и жанры - ее формы - так же обусловлены субъектом, культурно опос­редованным ценностным взглядом на мир, как и культура в целом» [там же, с. 12].

«Взаимоотношение речевого жанра и культуры основано на их со­держательных свойствах, в частности на их диалогической природе и стилевой маркированности. В связи с этим речежанровая сущность тестов рассматривается с двух точек зрения: как продукты дискурсив­ной деятельности и как продукты культурно и исторически обуслов­ленного дискурса. Как продукты культурно и исторически обуслов­ленного дискурса, высказывания (как и тексты в целом) наделены той исторической, социальной, интеллектуальной направленностью, кото­рая определяется "языковым вкусом эпохи"» [там же, с. 45].

«Речепорождение осуществляется по законам культурной комму­никации, содержательная сущность которой заключается не просто в процессе передачи знаний, а во всей совокупности взаимодействия культурного сознания с внешним и внутренним миром общественного организма, называемым этнокультурным социумом. Формой же та­кого взаимодействия сознания и окружающей действительности, бес­спорно, является обмен сообщениями. Следовательно, речевой жанр как способ культурной коммуникации - это типовая модель общения, которая, реализуясь в определенном этнокультурном дискурсивном пространстве, предполагает актуализацию всех процессов, связанных с порождением, организацией, переработкой, хранением, трансформа­цией и передачей сообщений» [Алефиренко 2007, с. 46]. Речевой жанр в системе лингвокультурологического знания выступает как «комму­никативная схема речевого выражения этнокультурного сознания», «речевая модель ценностно-смысловой репрезентации мира» [там же, с. 47], единица дискурсивно-культурного сознания, отличающаяся не только совокупностью тематических, композиционных и стилисти­ческих особенностей (согласно концепции М. М. Бахтина), но и целым комплексом культурно значимых особенностей.

Эпистолярий расценивается нами как тот «конвенциональный контекст» (Н. А. Ковалева), который в полной мере характеризует ког­нитивные, лингвистические и социокультурные способности участни­ков данной сферы коммуникации. Являясь уникальным материалом для антропоцентрических, в том числе лингвоперсонологических, ис­следований в целом, ЭТ разных типов видятся ценной эмпирической базой для изучения языковой личности автора - носителя элитарной речевой культуры: «Универсум письма» организуется вокруг «вну­тренне непротиворечивого, построенного по законам данного языка интенционального мира, релятивизированного к автору - создателю письма» [Ковалева 2001, с. 257]. Помимо этого, важность исследований в русле культурологического жанроведения заключается в том, что критерий жанровой компетентности языковой личности (В. В. Де­ментьев) как совокупности знаний и умений, проявляемых носителем в сфере владения жанровой системой языка, оказывается в достаточ­ной степени весомым для дифференциации языковых личностей в за­висимости от принадлежности к какому-либо типу речевой культуры.

Проблема изучения языковой личности автора / адресата в рам­ках ЭД является достаточно разработанной в типологическом, стили­стическом, коммуникативно-прагматическом, лингвокогнитивном, жанровом отношении. Подобные исследования можно условно разде­лить на две категории: 1) научные работы, в которых определенные те­оретические вопросы лингвоперсонологии освещаются на материале ЭТ разных типов [Ножкина 1996, Чигридова 2000, Белунова 2000а,б, Полякова 2000, 2001, Гулякова 2000, Перхин 2004, Парсамова 2004, Ива­нова 2008, Сологуб 2008 и пр.]; 2) разноаспектные (с точки зрения изу­чения идиостиля, функционирования в эпистолярии определенных языковых средств) исследования персоналий - языковых личностей авторов писем [Иванчук 1982, Жигарева 1983, Еременко 1988, Балан- чик 1992, Попова 1992, Кормилицына 1996, Гайнуллина 1996, Муратова 1997, Ковалева 2000, Иссерс 2000, Курьянович 2001, Фесенко 2003, Вят- кина 2007, Зырянова 2007, Конончук 2007 и пр.]. Например, И. Я. Ко- нончук, анализируя письма А. В. Суворова, говорит о «статусе Суво­рова как активной языковой личности» [Конончук 2007, с. 10], И. А. Вяткина, изучая письма одной из самых «репрезентативных фи­гур русского эпистолярного процесса» - В. А. Жуковского, отмечает, что поэт вне зависимости от контекста и адресатной направленности обязательным образом «маркирует свою личную включенность в эпи­столярный сюжет» [Вяткина 2007, с. 13].

Проблема особенностей функционирования элитарной языковой личности в пространстве ЭД как своеобразной коммуникативно-рече­вой практике представлена в современной лингвистике немногочис­ленными исследованиями [Кормилицына 1996, Глинкина 1997, Парса- мова 2004, Иванчук 2005б, Зуева 2007, Белунова 2009, Сулейманова 2005, 2009], несмотря на то, что эпистолярный жанр широко представ­лен в коммуникативном пространстве элитарной языковой личности. Последнее свидетельствует как о значимости этого жанра для носите­лей данного страта, так и об определенной степени зрелости самого жанра.

Эпистолярий многих авторов - ученых, писателей, театральных и публичных деятелей - подвергался анализу разными учеными, одна­ко речи об их авторах как представителях элитарной речевой культуры не шло, хотя это во многих случаях подразумевалось. Так, в моногра­фии Н. А. Ковалевой [2001] часто встречаются замечания относитель­но авторов писем, в имплицитной форме устанавливающие параллели с принадлежностью последних элитарной национальной культуре. Например: «Воплощение авторских интенций в содержании эписто­лярных миниатюр определило тип русского писателя-мыслителя, чело­века, любящего и страдающего в поисках истинного духа преобразова­ний российской действительности» [Ковалева 2001, с. 9]; «Переписка великих русских художников слова концептуальна по своей сущности. Свое письменное общение они сделали достоянием русской культуры, ее духовности. Воплощение авторских интенций в содержании эписто­лярных миниатюр определило тип русского писателя-мыслителя, осоз­нающего свою ответственность перед обществом и ищущего пути его преобразования» [там же, с. 258]; «Установка Тургенева на сохранение элитарности салонной эстетики в письмах» [там же, с. 237].

В процессе становления теории разных типов речевой культуры и соответствующих им разновидностей языковых личностей, начиная 90-х годов прошлого века, в исследовательской базе ЭД подобного рода работы начинают фигурировать.

Например, И. А. Иванчук привлекает в качестве иллюстративно­го материала эпистолярий А. С. Пушкина в целях демонстрации осо­бенностей речевого поведения элитарной языковой личности первого этапа формирования национальной элитарной речевой культуры, к основоположникам которой и причисляется великий русский поэт. «В этот период, во многом под влиянием Пушкина, формировалась разговорная речь как функциональная разновидность литературного языка, что изменило всю его структуру. Источником изучения разго­ворной речи Пушкина и его современников служит частная перепи­ска. Обращаясь к эпистолярию Пушкина как свидетельству состоя­ния литературной устной речи, мы учитываем, что дружеское письмов начале XIX века приобретает особую литературную форму, становит­ся своеобразным «фактом литературы» (Ю. Тынянов, Б. Казанский, Н. Степанов и др.)» [Иванчук 2005б, с. 26]. «Пушкин формулирует но­вые критерии «истинного вкуса» в речи как проявления чувства «со­размерности и сообразности» - важнейшего принципа и современной речевой культуры. Черты речевого узуса, отраженные в эпистолярии Пушкина и его литературных друзей, в свидетельствах современников, позволяют считать, что речевая практика Пушкина и его окружения знаменуют первый этап сложения элитарного типа речевой культуры, совершенным воплощением которой была языковая личность самого Пушкина» [там же, с. 28]. В качестве доказательства исследователь об­ращается к анализу народной лексики в эпистолярии поэта, многооб­разных форм языковой игры, демонстрирующих сочетание разговорной простоты и экспрессии книжных языковых средств, оригинальность индивидуальной манеры, блестящее красноречие, емкость и глубину мысли классика русской литературы.

Авторитетный в области изучения эпистолярия ученый Н. И. Бе- лунова, анализируя в цикле статей [1996, 1998, 2000а], монографии [2000б], учебном пособии [2009] специфику дружеского письма твор­ческой интеллигенции XIX - начала ХХ веков, отмечает, что «творче­ская интеллигенция была носителем элитарной речевой культуры, что проявлялось прежде всего в особом языковом вкусе, в простоте и жи­вости построения фразы, в явном самоконтроле речевого поведения. Именно в дружеских письмах характерной чертой которых являются «раскованность», содержательная свобода, доверительно-дружеские отношения между коммуникантами, прежде всего раскрывается «се­крет» использования языка, обнаруживается система речевых предпо­чтений. Дружеская переписка носила не только интимный характер, но становилась и своеобразной формой общественно-публицистиче­ских и литературных бесед, являлась творческой «лабораторией», в ко­торой формировался русский литературный язык, наиболее полно раскрывалась языковая личность. Дружеские письма творческой ин­теллигенции - это своеобразные документы эпохи» [Белунова 1998, с. 78]. Исследователь отмечает, что ЭТ «представляют большой интерес для современной культуры как в собственно языковом отношении, так и в культурно-историческом», поскольку обращение к дружеским письмам русской интеллигенции Х1Х - начала ХХ века как «"консер­ванту" эпистолярной и высокой речевой культуры общения» чрезвы­чайно актуально в настоящее время, когда «не только утрачивается эпистолярная культура, но и исчезает эпистолярный жанр как тако­вой. Утрачивается также элитарная речевая культура, образцы кото­рой сохраняются в классической русской художественной литературе, в дружеской переписке выдающихся представителей творческой ин­теллигенции» [Белунова 2009, с. 8].

О. В. Зуева, анализируя жанрово-стилистическую систему ЭТ Древней Руси, отмечает, что «обращение ко всей совокупности ЭТ предполагает изучение языка новгородских берестяных грамот нарав­не с языком учительных посланий церковных иерархов; стилистики полемических писем образованнейших представителей своей эпохи наряду со стилистикой бытовых помещичьих грамоток, частной цар­ской и хозяйственной монастырской переписки и т. д. (выделено кур­сивом мной - А. К.)» [Зуева 2007, с. 138-139].

Несмотря на имеющиеся отдельные исследования, стоит отме­тить, что в целом эпистолярный жанр еще не нашел должного освеще­ния как полноценный объект научных исследований в плане изучения особенностей дискурсивного поведения носителей элитарной рнече- вой культуры, в речевой практике которых он представлен чрезвычай­но широко.