ТЕНДЕНЦИИ ИЗОБРАЖЕНИЯ РЕБЁНКА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ЖИВОПИСИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
Вторая половина XIX века в отечественной культуре – время развития критического реализма, остро реагировавшего на социальные проблемы современности. Творческой интеллигенцией по-новому (в сопоставлении с просветительской и романтической традициями) была поставлена и осмыслена проблема детства, воспитания, влияния среды и условий жизни на личность ребёнка.
В анализе тенденций осмысления темы детства во второй половине XIX века наиболее адекватным историко-культурному периоду будет сословный подход. Можно различить специфику изображения детей из социально благополучных семей, крестьянских ребят и городской бедноты, при том, что во всех случаях сохраняется общая ориентированность писателей и художников на реалистический метод изображения (воспроизведение типичных героев и обстоятельств, посредством приёмов психологизма и в соответствии с принципом детерминированности средой). Как отмечает Т.В. Ильина, творческая интеллигенция эпохи реализма была едина в стремлении выразить свой взгляд на актуальные, насущные проблемы современной им России; «Искусство-проповедь, искусство-размышление над нравственными проблемами в духе Достоевского и Толстого – так понимали задачи чуть ли не все выдающиеся русские живописцы этого времени…»[1].
Галерею образов детей XIX века создали передвижники. Напомним историю возникновения Товарищества передвижных художественных выставок. В 1863 году четырнадцать лучших студентов Петербургской Академии художеств, соискатели на Большую золотую медаль во главе с И. Крамским отказались писать программную картину на заданную Советом Академии тему «Пир в Вальгалле», прося разрешения взять для работы сюжеты из современности или истории отечества. Когда же академистам было отказано, они демонстративно покинули учебное заведение, получив лишь звание классного художника второй степени по исторической и портретной живописи. Отстаивание гражданской позиции и своего права на выбор сюжета для зачётной работы стоило академистам не только золотых медалей, но и возможности за счёт пенсиона – государственных денег – совершить долгосрочную поездку в Европу для продолжения обучения живописи.
Это событие вошло в историю отечественной культуры как «бунт четырнадцати», а бунтари организовали «Петербургскую артель художников», ставящих своей целью отражение острых социальных проблем современной России и просвещение народа посредством организации выставок. На основе Артели и было создано «Товарищество передвижных художественных выставок» (1870, до 1923), в которое в разные годы входили великие портретисты и художники исторического и бытового жанра: И. Крамской, И. Репин, И. Суриков, В. Перов, К. Маковский, А. Корзухин, В. Серов и многие другие.
Искусство слова также обращается к отображению и аналитике современности, и проблема детства осмысляется как одна из актуальнейших.
В литературе этого периода возник новый взгляд на ребёнка из социально благополучной семьи, имеющего, казалось бы, все условия для беспечной, психологически комфортной, счастливой жизни. Но писатели в судьбах персонажей (Тёмы из повести Н. Г. Гарина-Михайловского «Детство Тёмы», Васи из повести В.Г. Короленко «Дети подземелья», др.) раскрывают драматизм жизни ребёнка, обусловленный и онтологическими законами человеческого существования (утрата близких, болезни, возрастные кризисы), и социально-психологическими факторами, в числе которых антипедагогичность средств и методов воспитания, одиночество ребёнка в семье, отторгнутость близкими людьми, непонятость родителями (жёсткой критике подвергся образ отца).
Между тем, в изображении ребёнка из высших сословий (особенно в автобиографической прозе Л.Н. Толстого, Н.Г. Гарина-Михайловского, др.) присутствует любование, умиление детской непосредственностью, ностальгическая тональность в реконструкции быта, условий жизни ребёнка, его окружения.
В живописи пример изображения детей-дворян дают картины К.Е. Маковского (1839 – 1915). В целом, кисти художника принадлежит внушительное количество портретов детей разных сословий и национальностей: «Портрет девочки Жени» (1860-е), «Портрет девочки с голубой лентой в волосах» (1890-е), «Портрет девочки (Детская головка)» 1880-е; «Портрет девочки» (1877); «Портрет девочки» 1900-е, «Портрет детей Стасовых» (начало 1870-х), «Портрет детей художника» (1882), «Портрет итальянского мальчика» и мн. др. Одни из них тяготеют к сентименталистскому портрету, умилённо идиллически трактующему детский образ, другие – к парадно-психологическому изображению. Примером последнего является картина «Дети господина Балашова» (1880)[2].
К.Е. Маковский «Дети господина Балашова»
Позы детей-дворян естественны, непосредственны (особенно младшей девочки, изображённой в три четверти, не смотрящей на зрителя, не заботящейся о том, как она выйдет на портрете), в них нет излишней парадности, «правильности»; художник уловил и передал характер каждого. Но Маковский подчёркнул детали, указывающие на социальный статус: богатство драпировки и кресла, на котором сидят девочки; роскошь, высокое качество и разнообразие фактуры одежды и обуви (бархат, кружево, кожа и пр.). На парадность указывают лица и позы двух старших детей: с одной стороны, в них отражена детская чистота, открытость, с другой, – они преисполнены достоинства, спокойствия, изящества, уверенности в себе.
Вторая тенденция связана с воссозданием образов крестьянских детей. Портрет ребёнка здесь дан в интерьере избы или на фоне сельского пейзажа. Причём, отражая общинность сельской жизни, писатели и художники, как правило, создают групповой портрет, реже изображая крупным планом отдельного ребёнка. Критический пафос сглажен; его даже меньше, чем в изображении жизни детей из социально успешных семей. Основные сюжеты литературы и живописи о крестьянских детях связаны с поэтизацией труда, обучения (тема сельской школы) и отдыха, с отражением специфических видов деятельности (сбора грибов, рыбной ловли, походов «в ночное», различных игр). В литературе и живописи этого тематического направления неизменно присутствует пасторальность, сентименталистские ноты. Здесь нет актуальной для литературы о дворянах и интеллигентах проблемы воспитания и взаимоотношений отцов и детей: младшие служат опорой для старшего поколения, воспитываются в семье, посредством совместного труда приобщаются к базовым морально-нравственным ценностям.
Чистота, непорочность и при этом самостоятельность, неизбалованность сельских детей вызывают восхищение писателей, поэтому в произведениях акцентируется не только черты детскости (наивность, непосредственность), но и смекалка, заслуживающие уважения трудолюбие, стремление к учёбе, ответственное отношение к своим обязанностям.
Примерами этой тематической линии являются произведения Н. А. Некрасова («Крестьянские дети», «Дед Мазай и зайцы»), Л.Н. Толстого («Филиппок», «Косточка», «Девочка и грибы» и др.).
Так, в стихотворении Н. А. Некрасова «Крестьянские дети» (1961) лирический герой даже преисполнен «зависти» к сельским детям и убеждён, что крестьянский ребёнок счастлив, он живёт в естественной среде и способен воспринять красоту, «поэзию» русской природы, а чуткость к прекрасному и нравственно возвышает. Неиспорченность, моральность сельских детей, с точки зрения Н. А. Некрасова, обусловлена тем, что они занимаются созидательным трудом, не искушаясь, как наукой, так и праздностью:
Я всё-таки должен сознаться открыто,
Что часто завидую им:
В их жизни так много поэзии слито,
Как дай бог балованным деткам твоим.
Счастливый народ! Ни науки, ни неги
Не ведают в детстве они. (Крестьянские дети)
Даже раннее начало трудовой жизни и тяжёлая работа, на которую обречён ребёнок, не вызывает критического осмысления, эстетизируется буквально – воспринимается как «картина», «театр»:
На эту картину так солнце светило,
Ребенок был так уморительно мал,
Как будто всё это картонное было,
Как будто бы в детский театр я попал!
Но мальчик был мальчик живой, настоящий,
И дровни, и хворост, и пегонький конь,
И снег, до окошек деревни лежащий,
И зимнего солнца холодный огонь… (Крестьянские дети).
В живописи пример сентименталистского изображения сельских детей даёт брат К.Е. Маковского – В.Е. Маковский (1846 – 1920) в картинах «В сельской школе», «Игра в бабки», «Крестьянка с детьми», «Крестьянские мальчики», «Крестьянские мальчики в ночном стерегут лошадей» «Рыбаки», «Играющие дети» и мн. др.[3].
Картина «Крестьянские дети» (1890) представляет собой жанровую сцену, но вместе с тем и пейзаж, и групповой портрет.
В.Е. Маковский «Крестьянские дети»
В картине отсутствуют элементы парадности, нарочитой самопрезентации натурщиков. Наоборот, художнику важно передать естественность сцены, особенности взаимоотношений внутри группы, объединённой бытовой ситуацией, демонстрирующей слияние труда (женщина прядёт, девочка рукодельничает) и отдыха.
Убогость жилища, скромность одежд не несут функцию социальной критики, лишь отражают реальность и за счёт сочного колорита картины, ярких тёплых пятен поданы почти декоративно. Тёплый и контрастный (за счёт использования дополнительных цветов) колорит картины и светотеневое решение (полдень, всё залито солнцем) несут важную семантическую нагрузку – передают красочность, полноту деревенской жизни, способствуют передаче идиллии, не разрушающейся и тем, что маленький ребёнок, входящий в группу, размещённую в оптическом центре картины, плачет. Позитивная семантика тёплого колорита, выражающего насыщенность жизни, здесь более очевидна при сопоставлении с произведениями и живописи, и литературы, отражающими третью тенденцию – изображения детей, оказавшихся в городе, отданных в работники. Там устойчиво будет использоваться холодный, мрачный колорит, выражающий тяготы существования.
Все образы на картине В. Е. Маковского расположены чуть в глубине, на среднем плане – художник не выпячивает индивидуальность каждого, но разбивает персонажей на группы, подчёркивая и единство общины, и разность интересов группы. Несмотря на то, что лица моделей выражают различные эмоции (плач, интерес, удивление, пр.), общий тон картины – спокойный. Это общение без надрыва, без конфликта, гармоничное в своём разнообразии коммуникативных жестов (выраженных в поворотах голов, позах, мимике).
Две указанные тенденции не определяют в полной мере специфику осмысления темы детства во второй половине XIX века. Шокирующим новаторством эпохи реализма было введение в искусство нового героя – ребёнка из социальных низов, лишённого детства, оказавшегося без покровительства, любви, заботы родителей, насильственно закинутого во взрослую жизнь и беззащитного перед тиранией бездушного, равнодушного к судьбе ребёнка социального мира.
Если откровением сентиментализма хрестоматийно принято считать обнаружение у людей низших сословий духовно-нравственных ценностей, способности к высокому чувству («И крестьянки любить умеют…», Н. Карамзин «Бедная Лиза»), то открытие искусства реализма XIX века в том, что дети крестьян, рабочих, городской бедноты – тоже дети, и от общества требуется соответственное к ним отношение. Именно трагичное или, по меньшей мере, драматичное положение ребёнка-рабочего в современной писателям городской России – основной пафос литературы второй половины XIX века о детях и для детей. Духовно-нравственные, психологические, физические деформации личности ребёнка в непосильно тяжёлых условиях жизни стали предметом изображения в прозе А.П. Чехова («Спать хочется», «Ванька»), Д. Н. Мамина-Сибиряка («В каменном колодце»), В.Г. Короленко («Дети подземелья»), М. Горького («Встряска», «Дед Архип и Лёнька»), Л. Андреева («Петька на даче»)[4] и др.
Пространственная и социальная характеристики здесь – принципиальны. В жутком и безвыходном положении изображались дети, оказавшиеся в городском топосе (не важно, родившиеся здесь или прибывшие из деревни), вне родного дома – в мастерских, в чужих квартирах, где им отведено маргинальное, тупиковое место – чулан, подвал, угол. Именно этой литературе и живописи присущ глубокий психологизм, раскрывающий внутренний мир ребёнка, оказавшегося в непосильно тяжёлых условиях существования. Эстетическая задача писателей и художников этого направления – вызвать у читателя потрясение посредством натуралистических фиксаций физического, психического, морального издевательства взрослых (социального мира) над беззащитным, не справляющимся с буквально убивающими его обстоятельствами ребёнком. Суггестивное влияние этого искусства таково, что оно способно передать читателю физические ощущения, переживаемые детьми. Например, невыносимую головную боль девочки-няньки, бессознательно убившей младенца, за которым вынуждена была ухаживать («Спать хочется» (1888) А.П. Чехова); ощущение оторванного «скальпа» по прочтении рассказа М. Горького «Встряска» (1898), в котором мальчику в иконописной мастерской (богоборческий и антиклерикальный мотив здесь принципиален для М. Горького и свойственен ряду произведений этого направления, в том числе и живописных) за небольшую, случайную провинность устраивают «встряску»: «А мастер, подняв его левой рукой на пол-аршина от пола, взмахнул в воздухе правой и с силой ударил мальчика по ягодицам сверху вниз. Это называется «встряска», она выдирает волосы с корнями и от неё на затылке является опухоль, которая долго заставляет помнить о себе.
Стоная, схватившись за голову руками, Мишка упал на пол к ногам мастера и слышал, как в мастерской смеялись над ним.
– Ловко кувыркнулся, паяц!»[5].
Эффект встряски читателя усиливается и тем, что зрители зрелища (мотив цирка провокативно задан в завязке рассказа) требуют повторить номер «на бис». А пережитое унижение и издевательство не освобождает ребёнка от тяжёлой работы, а его состояние не вызывает сочувствие ни в ком, усугубляется действиями кухарки (дерущей ему уши).
Основная тональность этого искусства – обречённость, основной пафос – протест, социальная миссия – «встряхнуть» общество, призвать к гуманности, к изменению взгляда на детей-босяков, детей, отданных в работники, – тех, кто остался без детства.
Многие произведения этой тематической направленности экспрессионистичны (сравним с идиллической уравновешенностью и спокойствием в изображениях сельских детей), вызывают чувство ужаса. Причём лучше это удаётся прозе. Поэзия на данную тему за счёт описательности теряет эмоциональный накал, хотя апеллирует к воображению читателя, живописуя в деталях жуткие условия быта детей. Примером является стихотворение Ф.Б. Миллера «Труженики-дети» (1876):
Ночь. В темном подвале, на грязном полу,
В каморке сырой и холодной,
Прижавшись, валяются дети в углу,
Уснув на желудок голодный. <…>
Но крепок их сон после тяжких трудов, -
Ведь им только в нем и отрада:
Во сне им не больно кусанье клопов,
Не слышно трущобного смрада.
Но кто ж эти дети? Зачем они тут?
За что они терпят мученье?
То наш малолетний ремесленный люд, -
Он, видите, отдан в «ученье». <…>
А вот и другой, посреди мостовой -
По росту почти что ребенок, -
Запрягшись в салазки и скорчась дугой,
Он тащит с водою бочонок <…>
И все хуже нищих одеты на взгляд:
В халатах иль чуйках дырявых,
С которых обрывки лохмотьев висят,
А ноги – в опорках корявых...
Какую ж дают им награду за труд,
Для них непосильный порою?
Дают им сырой и холодный приют
Да впроголодь кормят бурдою!
И дня одного не проходит притом,
Чтоб не были кем они биты:
Хозяин их «учит» ремянным кнутом,
Их бьет подмастерье сердитый,
Хозяйка и даже кухарка подчас
Запустит в иного поленом...
Скажите, известно ли это у нас
Управы ремесленной членам? [6].
В стихотворение включены образы детей, явно отсылающие к хрестоматийной картине передвижника В.Г. Перова (1833 – 1882) «Тройка. Ученики-мастеровые везут воду» (1866)[7].
В.Г. Перов «Тройка. Ученики мастеровые везут воду»
Линеарная композиция произведения строится на соотношениях вертикали (стены монастыря) и диагоналей (колеи дороги, наклон тел детей-возчиков, отклонения бочки, расположение тела помогающего). Наклоны тел и мимика детей (ни в ком из них нет вызова, ни один не смотрит на зрителя, все устало прикрыли глаза) создаёт ощущение тяжёлого, усталого, через силу движения. Вместе с тем, художник поддерживает сопоставление с тройкой лошадей (подчёркивая нечеловеческую абсурдность положения детей) не только названием, но и передачей движения: несмотря на тяжесть ноши, возникает чувство скорости – за счёт «сбегающей» с пригорка колеи, развивающихся от ветра волос, шарфа, легко бегущей рядом собаки. Сопоставление фигур детей и помогающего мужчины на заднем плане позволяет Перову выразить, что эта лёгкость движения – одномоментна (пока сани съезжают с пригорка), иллюзорна. Усилия же взрослого человека, с трудом сдвигающего бочку, выражают истинную тяжесть ноши.
В.Г. Перов, как и позднее М. Горький, использует антицерковный, антирелигиозный мотив, пространственно, эмоционально противопоставляя хрупкие детские образы, не защищённые от холода, ветра, и недвижимую, массивную, заледенелую громаду монастыря: Бог равнодушен к судьбам детей-босяков. Мир тонет в холодном полумраке. Зловеще-печальное звучание картине придают образы птиц в сумеречном небе, без солнца, без надежды.
Посредством линеарной композиции художник направляет взгляд зрителя по слабо наклоненной диагонали колеи вперёд и по башне монастыря вверх. Но вверху пустота, холодное небо без креста (его не видно), а, значит, без Бога. А движение детей – бесперспективно, безальтернативно (важен здесь мотив колеи – движения по заданной кем-то траектории), от трудного к труднейшему. Дорога не уходит вдаль, не открывает горизонтов, а «скатывается» к краю картины, в тупик.
Мотивы леденящего ветра, холода и мрака (выступающие символами социального мира, жестокого, равнодушного по отношению к детям) переданы несколькими живописными средствами – пространственными образами (заледенелая бочка, заиндевелые стены и т.д.), через колорит (холодный и мрачный фон, который оживляется тёплыми по тону лицами и фигурами детей и цветовыми рефлексами от них на снегу). Подобные колористические решения в трактовке темы тяжёлого детства наблюдаются в целом ряде картин разных авторов.
Как правило, писатели и художники разбираемого направления соединяют тему непосильного, каторжного детского труда с темой сиротства, в том числе социального. Среди произведений живописи – это «Дети-сироты» (1865), «Мальчик-мастеровой, засмотревшийся на попугая» (1865) В.Г. Перова, «Маленькие шарманщики у забора зимой» (1868) К.Е. Маковского, мн. другие.
Таким образом, в искусстве второй половины XIX века можно проследить несколько тенденций изображения детей и осмысления феномена детства, тяготеющие к двум полюсам – сентименталистскому идиллическому восприятию детства и критико-аналитическому разбору судьбы ребёнка в России как острейшей, актуальнейшей социально-политической, общественно-гражданской, морально-нравственной темы. Но к какому бы полюсу не приближались художники и поэты, пишущие для детей и о детстве, неизменной остаётся художественная задача – передать неповторимую индивидуальность каждого ребёнка.
[1] Ильина Т.В. История искусств. Отечественное искусство [Текст] / Т.В. Ильина. – 3-е изд., перераб. и доп. – Москва : Высшая школа, 2000. – С. 202.
[2] Портреты детей, написанные К.Е. Маковским, см.: [Электронный ресурс]. URL: http://www.artpoisk.info/artist/makovskiy_konstantin_egorovich_1839/gallery/page/5
[3] Картины художника В.Е. Маковского см. электронный ресурс. URL: http://www.artpoisk.info/artist/makovskiy_vladimir_egorovich_1846/gallery
[4] Есть методические разработки по теме: Третьякова С.Ю. Нравственная проблематика рассказа Л.Н. Андреева «Петька на даче» / С.Ю. Третьякова. [Электронный ресурс]. URL: http://festival.1september.ru/articles/583747/
[5] Горький М. Встряска. Страничка из Мишкиной жизни. [Электронный ресурс]. URL: http://gorkiy.lit-info.ru/gorkiy/proza/rasskaz/vstryaska.htm
[6] Миллер, Ф.Б. Стихотворения // Поэты 1840-1850-х годов. Библиотека поэта. Большая серия / Вступ. статья и общая ред. Б. Я. Бухштаба. – 2-е изд. – Л.: Советский писатель, 1972. – С. 287. [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.ru/m/miller_f_b/text_0010.shtml
[7] http://gallerix.ru/album/Perov/pic/glrx-911917114
