РАЗВЁРНУТЫЕ НАЗВАНИЯ КАК ПРИЁМ В ДЕТСКОЙ ИГРОВОЙ ПОЭЗИИ ХХ ВЕКА (НА ПРИМЕРЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ТИМА СОБАКИНА И ЭМИЛЯ ВИКТОРА РЬЮ В ПЕРЕВОДЕ Г. КРУЖКОВА)[1]

В XIX веке главным открытием детской литературы стало изображение внутренней жизни ребёнка во всей её сложности и полноте, утвердилось представление о ребёнке как о полноценной личности, самостоятельно чувствующей, мыслящей, оценивающей окружающий мир. В ХХ веке альтернативой психологизму в детской литературе стала игра. В конце ХХ – начале ХХI века и в России, и в Европе наблюдается расцвет так называемой «игровой поэзии»[2].

Игра является неотъемлемой частью культуры детства. Через игру ребёнком усваиваются основные социальные нормы и правила, формируются представления о мире.

В детской поэзии игра с ребёнком-читателем осуществляется посредством различных приёмов. Одним из них является  использование развёрнутых названий, в которых описывается происходящее, обозначается ситуация и действующие лица, тогда как само стихотворение оказывается либо непропорционально  названию – очень коротким, либо содержательно ничего нового, казалось бы, не добавляющим к названию[3].

Для анализа взяты произведения английского поэта Эмиля Виктора Рью (1887 – 1972), развивающего традиции «поэзии парадокса» Э. Лира и Л. Кэрролла, известного в России в переводах детского поэта, крупнейшего современного знатока и переводчика английской литературы Григория Михайловича Кружкова, и Тима Собакина (род. 1958) – представителя новейшей детской литературы, опирающегося в своём творчестве на опыт авангардистской русской поэзии ХХ века.

Эмиль Виктор Рью использовал развёрнутые названия в серии стихотворений о черепахе[4]. Сами стихотворения, составляющие  рифмованные двустишья, непропорционально малы по сравнению с названием:

Размышления черепахи, дремлющей под кустом роз
неподалёку от пчелиного улья в полуденный час,
когда собака рыщет вокруг, и кукушка кукует в дальнем лесу

С какого ни посмотришь бока –
Я в мире очень одинока!

Э.В. Рью сопоставляет объективный и субъективный миры: название отражает некую ситуацию, задаёт контекст, а само стихотворение передаёт реакцию, эмоцию лирической героини-черепахи на неё.

Название вызывает ассоциации с сюрреалистической живописью (например, знаменитой картиной С. Дали «Сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения»). Но если у С. Дали всё строится на ассоциативных связях сна с реальностью, то Рью, наоборот, противопоставляет активность внешнего мира и пассивность, отъединённость черепахи от окружающего. Благодаря композиционному соотношению названия и текста автор акцентирует мировосприятие черепахи – её чувство одиночества, хотя обстановка располагает к обратному. Это противопоставление даёт и комический эффект, воспринимаемый ребёнком. 

Переводчик стихотворения Рью, Г. Кружков, талантливо использует ассонанс сразу нескольких гласных, которые задают настроение, передают внутренний мир черепахи. Повторяющийся звук «о» выражает неповоротливость черепахи, замкнутость её восприятия мира, её дремоту, дает читателю понять, как ей «ОдинОкО». Повторение звука «а» выражает достоинство черепахи, драматическую возвышенность её чувств, не сочетающуюся с окружающей суетой, активностью (пчёл, собаки, кукушки).

Стихотворения о черепахе  у Рью выстраиваются в цикл, благодаря чему у ребёнка возникает представление о жизни, распорядке дня, привычках этой философствующей черепахи:

Монолог черепахи, вновь посетившей через полчаса
грядку с салатом, хотя ей давно было пора вкушать послеобеденный сон
на клумбе среди голубых незабудок

Растительная пища –
Такая вкуснотища!

Ассонанс устойчиво используется для передачи  настроения героини. Здесь повторение звука «а» придает торжественность, а звука «и» - умиление, удовлетворённость черепахи. Очевидно, выбор животного неслучаен – Рью использует качества, традиционно приписываемые черепахе: мудрость, медлительность. Но эти качества снижаются из-за тривиальности и краткости её умозаключений,  что порождает комический эффект. 

Завершается цикл «ночными мыслями черепахи»:

Ночные мысли черепахи, страдающей от бессонницы
на подстриженном газоне

Земля, конечно, плоская;
Притом ужасно жесткая!

Стихотворение подтверждает, что черепахе больше свойственна грусть, неудовлетворённость окружающим миром, что соотносится со стандартными представлениями о черепахах как о существах явно невесёлых. Но нужно отметить, что в каждом стихотворении черепаха делает для себя всё новые открытия, основанные на конкретном опыте, на своих непосредственных ощущениях: земля, «конечно», плоская (а не круглая, как всем известно) и жёсткая (ибо газон подстрижен), растительная пища – «вкуснотища» (для ребёнка, да и для взрослого – сомнительный вывод). Эти маленькие открытия, с одной стороны, должны развлечь ребёнка, с другой, – они подталкивают к размышлению.

Иначе использовал развёрнутое название Тим Собакин в стихотворении «Как ловкий бегемот гонялся за нахальной мухой в тесной комнате, где было много стеклянной посуды»[5].

Название раскрывает суть стихотворения, само же оно составляет набор звуков (приём аллитерации доведён до предела – почти всё стихотворение представляет собой звук «ж»), звукоподражаний (исключая последнюю строку)[6]:

Ж
ЖЖЖ
ЖЖЖЖЖЖЖЖ
ЖЖЖЖЖ
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!
ЖЖЖЖ
Ж….Ж....
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!БАЦ!!
ЖЖЖЖЖЖ
БАЦ!БУМ!

ДЗИНЬ!...
ЖЖЖЖЖЖ
ТОП.
ЖЖЖЖ
ТОП-ТОП.
ЖЖЖЖЖЖЖЖ
ТОП-ТОП-ТОП.
ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ
ШЛЁП!!!
ШМЯК.
……………………………….
И стало тихо.

Функция развёрнутого названия в стихотворении Собакина иная, чем у Рью: оно конкретизирует ситуацию, задаёт зрительные образы (персонажей, «места действия»), которые в самом тексте «зримо» не представлены. Название обозначает ситуацию статично, а сам текст «сюжетен» – представляет развитие ситуации посредством темпа, ритма, интонации, которые выражены графически (разной длинной строк, знаками препинания, сочетанием звуков). Вначале муха чувствует себя уверенно – долгое, ничем не прерываемое жужжание. Затем следует удар («Бац!»), муха жужжит осторожнее, притаилась («ж» и многоточие, обозначающее паузу, молчание). Переждав, она, видимо, решилась на перелёт  (самая длинная строка, долгое жужжание). «Бац, бац», – стоя на месте (нет звука его шагов) бьёт бегемот по мухе, но промахивается, попадает по посуде: «Дзинь». После этого бегемот начал неуклюжее перемещение, тщетную (муха настойчиво жужжит) погоню за мухой: «ТОП-ТОП!». Завершается стихотворение падением бегемота / либо удачным ударом: «ШЛЁП! // ШМЯК». Отточием («…………») Собакин устанавливает паузу перед неожиданной (а оттого комичной) развязкой – бегемот добился желаемого, случайно упав на муху или попав в неё, ведь после звуков «ШЛЁП! // ШМЯК» жужжание не возобновилось: «И стало тихо».

Графические средства оформления стихотворения задают не только темпо-ритм, но и характеризуют звучание происходящего: всё стихотворение набрано прописными буквами, что указывается на громкость звуков (и жужжания, и топота, и ударов, и звона посуды); тишина, наступившая в финале, обозначается строчными буквами.

Всё стихотворение построено на том, что в воображении читателя-ребёнка должно произойти совмещение двух кодов (визуального и аудиального).  Используемое Собакиным соотношение названия и текста стихотворения делает его привлекательным для детей, автор учитывает особенности детского восприятия (звукоподражания быстро опознаются и интерпретируются, образы персонажей и пространства яркие и легко воображаемые, действие драматургически выстроено при помощи необычных средств).

Анализ произведений двух поэтов, принадлежащих двум разным (но имеющим общую праоснову – фольклорные жанры небылицы, перевёртыша, нелепицы) литературным традициям, позволяет утверждать, что применение развёрнутого названия (названия-ситуации) не только делает стихотворение привлекательным для детей, развлекает, смешит, но и позволяет развить фантазию, воображение ребёнка, чувство юмора, образное мышление и слуховое восприятие. При этом исследованные стихотворения перерастают рамки только детской поэзии, являют собой феномен так называемой «лингвистической» поэзии (литературы), в которой демонстрируются, обнажаются выразительные средства поэзии вообще.