ТЕМА 10. Итальянская микроистория 1. Особенности итальянской микроистории 2. Практика конкретно-исторических исследований по микроистории 1. Особенности итальянской микроистории Имена, названия, понятия и термины: Карл Гинзбург, «Приметы: уликовая парадигма и ее корни» (1979) Джованни Леви, «Образы биографии» (1989) Карло Пони, Эдуардо Гренди Микроистория «Квадерни сторичи» Микроистория как исследовательское направление сложилась в Италии в конце 1970-х гг. Среди ее наиболее видных представителей можно назвать Джованни Леви, Карло Гинзбурга, Карло Пони, Эдуарда Гренди. При всех существующих между ними различиях, микроисториков отличает изменение объектов исследования, общее пристрастие к выбору очень небольших исторических сюжетов — истории одного человека, одного дня, одной деревни, непродолжительного периода. Но исследуемые эпизоды и казусы связываются ими с некими общественными матрицами. Одним из наиболее важных проектов микроисториков стало издание исторического журнала «Квадерни сторичи» (итал. «Quaderni Storici» — «исторические тетради»). Обычно этот журнал уподобляют английскому «Паст энд Презент» и французским «Анналам». Второе начинание микроисториков – книжная серия «Микроистория» («Microstorie»), выходящая с 1980 г. в туринском издательстве Эйнауди под руководством Леви и Гинзбурга. Сегодня издано уже более 20 небольших по объему работ, в центре которых находится один частный сюжет: биография монахини или молодого художника, индустриальное развитие или социо-политическая динамика в конкретной области, уголовное дело, карьера экзорциста, карнавальный или государственный праздник. Вначале микроисториками не было выдвинуто никакого манифеста или программной статьи, но постепенно к ним пришло признание, они обросли учениками, стали вести академические споры и рассуждать о методе. Так, например, работа К. Гинзбурга «Приметы: уликовая парадигма и ее корни» (1979), вызвавшая поток полемической литературы, претендует на обоснование научной парадигмы микроистории. Изначальный пафос «отцов-основателей» микроистории был сродни интенциям сторонников «новой исторической науки» во Франции и направлен, главным образом, против событийной политической истории, а также против социально-структурной истории, увлекавшейся количественным анализом. Они ратовали за изучение внутреннего мира человека, за исследование самых разнообразных аспектов социального опыта и критиковали предшествующую историографическую традицию за схематизм, погоню за объективными процессами и структурами и за высокомерно-пренебрежительное отношение к действующим субъектам истории. Однако микроисторики критиковали и культурно-антропологические подходы за отказ социальным актерам в автономии — т.к. ментальность, по определению, разделяется всеми и определяет деятельность актеров истории. Основатели микроистории желали предложить новую версию истории, сделать ее более человечной, эмпирически насыщенной, интересной для чтения. Что касается целей и методов микроисторического анализа, то решающим в его определении является изменение масштаба исследования. Принципиально утверждается, что от выбора масштаба рассмотрения объекта зависят и результаты его познания. Изменение фокуса, по мнению микроисториков, означает не только увеличение или уменьшение размера изображаемого, но и изменение его вида и фона. Получается другая реальность, ибо происходит выбор того, что изображается. Важен не просто микропринцип, а принцип изменения. Важную роль занимает понятие контекста. Микроисторики стремятся к изучению разнообразия противоречивых и неоднозначных опытов и социальных представлений, посредством которых люди конструируют мир и свои действия. Происходит «собирание» множества контекстов. Микроистория постулирует, что каждый исторический актер участвует прямо или опосредованно в процессах разных масштабов и уровней — от самого локального до глобального; между локальной и глобальной историей нет разрыва. Обращение к первоначальному опыту индивидуума, группы, территории, по мнению ученых, как раз и позволяет уловить конкретный облик глобальной истории. Как утверждают представители микроистории, писать микроисторическое исследование намного сложнее, чем всякое иное, потому что оно предполагает доскональное знание контекста реалий в сочетании со способностью за «уликами» увидеть общее. По словам французского ученого Жака Ревеля, в работах микроисториков присутствуют «великие перемены века», но «сквозь пыль ничтожных событий». «Ахиллесовой пятой» микроисторических исследований является проблема репрезентативности. Вопрос о том, может ли изучение микрособытий приводить к выводам общего значения, был поставлен почти сразу же с возникновением этого направления. Итальянские историки пытаются найти выход из этой ситуации. Эдуардо Гренди предложил оксюморон «исключительное нормальное», Карл Гинзбург ввел понятие «парадигмы знака». Итальянские ученые утверждают, что сумасшедшие, больные, маргиналы, любые подчиненные группы, находящиеся на обочине общества, говорят об этом обществе больше, чем центральные группы. А так как при изучении микроистории неизбежно присутствует фрагментарность данных, то не столь важно, в какой степени та или иная выведенная учеными модель подтверждена статистически; важнее, как она ведет себя в экстремальных условиях, когда один из параметров подвергается сильной деформации. Например, случай с мельником Меноккио в знаменитой книге Карло Гинзбурга абсолютно нетипичен, но он дает очень богатую информацию о различных пластах культуры, о «возможном и невозможном». Однако спор о поисках репрезентативности остается открытым до сегодняшнего дня. Иногда в рамках микроистории предлагается иной способ письма (хотя отказываются от традиционной формы письма далеко не все микроисторики и даже не большинство). Так, «Сыр и черви» К. Гинзбурга написан в форме судебного отчета по материалам двух инквизиционных судов. Впрочем, особый стиль присущ также знаменитой книге американской исследовательницы Н.З. Дэвис «Возвращение Мартина Герра» (о которой пойдет речь в следующей теме) и некоторым другим трудам представителей иных направлений. Эксперимент с формами в литературе, развернувшийся после выхода в свет романов М. Пруста и Д. Джойса, подхватили и историки. Исследователи как бы приглашают читателя самому участвовать в конструкции и объекта исследования, и его толкования. В конце 1980-х гг. стало заметным увлечение микроисториков биографиями и обновление проблематики и методологии биографических исследований. Этот процесс получил обоснование в программной статье Дж. Леви «Образы биографии» (1989), где он выдвигает концепцию т.н. «модальной биографии». В качестве примера биографических исследований, бытующих на «микроисторической почве», можно назвать написанную книгу Джованни Леви о Джулио Чезаре Кроче. 2. Практика конкретно-исторических исследований итальянских микроисториков Имена и названия: Карло Гинзбург, «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.» (1976) Джованни Леви, «Нематериальное наследство. Карьера одного экзорциста в Пьемонте XVII века» (1985) Маурицио Грибауди, «Рабочий мир и рабочий миф. Социальные пространства и группы в Турине в начале ХХ века» (1987) Симона Черутти, «Город и ремесла. Рождение корпоративного языка (Турин, XVII–XVIII вв.)» (1990) В рамках итальянской микроистории накоплены несхожие и разнообразные опыты исследования. Одним из наиболее известных ее представителей является профессор университетов Больньи и Лос-Анжелеса Карло Гинзбург (род. в 1939 г.). Книга Гинзбурга «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.», изданная в 1976 г. (на русский язык она была переведена в 2000 г.), стала бестселлером. Ученый исследует в ней верования, установки сознания и поведения человека из народа, простолюдина. Он стремится восстановить картину мира жившего во Фриули в Венецианской области некоего мельника Доменико Сканделла, прозванного Меноккио. Фигура фриульского мельника, почти всю жизнь проведшего в небольшом горном селении Монтереале, достаточно своеобразна. Он дважды представал перед судом инквизиции – в 1584 и 1599 гг., причем второй процесс кончился для него трагически — был вынесен приговор, за которым последовала смерть на костре. Как уже говорилось, книга написана в форме отчета о судебном расследовании. Ученый стремится раскрыть нравственный, духовный мир, мир фантазий своего героя с помощью документов, исходивших от людей, которые послали его на костер. Инквизиционные материалы делают возможной такую реконструкцию умонастроений, поскольку писцы инквизиции фиксировали показания обвиняемых по возможности точно, на итальянской языке, стремясь передать даже интонацию. В монографии исследован феномен сознания одного представителя простонародья, не только опиравшегося на устную традицию, но и активно использовавшего, осмысляя на свой лад, произведения высокой ученой культуры. Фриульский мельник оказывается носителей картины мира, необычной для простолюдина. Меноккио вел обычную для селянина жизнь: держал мельницу, арендовал участки земли, был женат, имел детей, в местном обществе ему доверяли, избирая деревенским подеста и даже приходским старостой. Но, как оказывается, он был деревенским мыслителем со своими религиозными и философскими идеями, отношением к церкви и клиру, восприятием мироздания. К. Гинзбург обнаруживает хорошее знакомство своего героя с реформационными идеями и мыслями гуманистов. Меноккио критиковал папу и итальянские власти, хранил Библию на итальянском языке, отказывался от почитания священных образов и реликвий. Он признавал право быть священником за каждым, видел цель верующего в вере в Бога и в добродетельной жизни в любви к ближним, утверждал равенство всех вер. Хотя фриульский мельник считал себя христианином, но в Христе он видел лишь одного их божьих детей; по его мнению, не только христианин, но и еретик, турок, иудей могут обрести спасение. Гинзбург анализирует возможность контактов Меноккио с евангелическими сектами, реконструирует круг доступных тому книг, и приходит к выводу о значительной самостоятельности мысли своего героя, который как бы «нанизывал» заимствованные им идеи на собственные представления. Историк приходит к заключению, что речь идет об автономной форме крестьянского радикализма. Так, Меноккио уподобляет космогенез образованию сыра в молоке, а появление ангела и Бога – зарождению в сыре червей. Ярко и подробно в книге описывается сам процесс исследования: критика документов и проблема их интерпретации; аргументация становятся частью изложения. Это диалог с читателем, которого автор вовлекает в процесс своей работы – таков один из важнейших принципов микроисторического историописания. Как пишет сам историк, «… гипотезы сомнения и неуверенность становились частью рассказа, и поиск истины развивался в составную часть изложения полученной все же истины …». Другой известный представитель итальянской микроистории профессор Венецианского университета Джованни Леви — ученый-экспериментатор, не связанный единственным сюжетом. Получившая широкую известность работа Леви называется «Нематериальное наследство. Карьера одного экзорциста в Пьемонте XVII века» (1985) и посвящена исследованию биографий жителей одной из пьемонтских деревень, Сантены, за 50 лет (вторая половина XVII — начало XVIII вв.). С целью реконструкции политики повседневной жизни Леви были собраны биографии всех жителей деревни исследуемого периода. Ученый поставил цель выявить социальные стратегии, к которым прибегали разные действующие лица в зависимости от их положения и личных, семейных, групповых и других возможностей. В жизни каждого вновь и вновь возникают проблемы, сомнения, необходимость сделать выбор — та политика повседневной жизни, стержнем которой является сознательное применение социальных правил. Великие события – запоздалое утверждение абсолютистского государства в Пьемонте, европейская война, посредничество между крупными аристократическими домами – присутствует сквозь «пыль ничтожных событий». Как показывает историк, в Сантене пересекались различные силы и влияния – в его жизнь стремились вмешиваться крупный город Турин, расположенный неподалеку «средней руки» город Кьери, архиепископ Туринский, крупные землевладельцы округи, не говоря о группировках внутри самой деревни. Эти различные силы уравновешивали друг друга, и деревня оставалась «себе на уме», отстранившись от маневров абсолютистского государства. В Сантене в течение 40 лет заправлял нотариус-подеста Джулио Чезаре Кроче. Он отлично знал все связи и умел их использовать, неизменно выступая посредником как внутри деревни, так и вне ее. Кроче не был особенно богат, его статус не давал ему особых профессиональных полномочий, он не принадлежал и к миру сильных «мира сего», но зато обладал, так сказать, «нематериальным капиталом». Информированность, ум, оказанные услуги позволяли ему наилучшим образом руководить жизнью деревни. Ученый предполагает, что Чезаре Кроче был необычной личностью, так как после его смерти его не смог заменить никто другой. И Сантема пришлось выйти из своего полуподпольного существования, локальное управление развалилось, и централизованное государство вступило в свои права. Их архивных документов воссоздается целая толпа персонажей, которые вмешивались в политику, ограничивали сферу деятельности государства, но одновременно способствовали его строительству. Вторая глава книги посвящена истории трех семей испольщиков Сантены. Они выбраны из нескольких сотен им подобных. Остальным уделяется меньше внимания, но все они фигурируют в приведенной в книге таблице. Ученый стремится вычленить из истории трех семей элементы общей модели. Они очень различны, поэтому делают возможным выявить в коллективном поведении определенной социальной группы сразу и закономерности, и специфическое. Маурицио Грибауди в своей монографии «Рабочий мир и рабочий миф. Социальные пространства и группы в Турине в начале ХХ века» (1987) исследует процесс формирования рабочего класса в масштабе отдельного города. Ученый задается вопросом, едина ли рабочая культура, порождает ли она сходное поведение людей. На основании собранных им устных свидетельств о семейном прошлом рабочих исследователь показывает разнообразие форм вхождения в рабочий класс и существования в нем. Он прослеживает пути отдельных лиц, вскрывает множество разных опытов, многообразие контекстов, в которые они вписываются, внутренние и внешние противоречия, носителями которых они являются. Грибауди воссоздает географические и профессиональные перемещения, демографическое поведение, стратегию установления связей, сопровождающих переезд из деревни в город; пытается установить, какие конкретные элементы составили путь каждой анализируемой семьи, как формировались ее социальная идентичность, какие механизмы определили гибкость одних и инертность других, как протекало подчас резкое изменение ориентиров и устремлений каждого индивида. Выстраиваются разные жизненные опыты и облики рабочих, и это освещает динамику их объединения в группы и разъединения. Симона Черутти в книге «Город и ремесла. Рождение корпоративного языка (Турин, XVII–XVIII вв.)» (1990) отказывается от традиционного рассмотрения ремесленной среды в категориях принадлежности к тому или иному цеху, несмотря на то, что в Турине цеховая система представлялась весьма развитой. В центре внимания оказываются семейные и индивидуальные стратегии социального поведения. Оказывается, что социальные и профессиональные идентичности оказываются каждый раз не данными заранее, а результатом взаимодействия конкретных причин индивидуального выбора семейных традиций и амбиций, поддержки и противодействия окружающей социальной среды, поступков людей. При этом социальные структуры тоже не игнорируются автором, они определяют границы возможного в действиях человека. Как показано в книге, мир ремесленников полон конфликтов, споров, временных соглашений. При этом индивидуальные семейные стратегии обретают социальное значение. Вырисовывается все пространство городских связей с его возможностями и ограничениями, где ориентируются и делают выбор социальные актеры. Список написанных на итальянской почве микроисторических исследований можно было бы продолжить. В целом нужно отметить, что микроисторический подход имеет целью обогатить социальный анализ, предложить большее число его вариантов, более сложных и более подвижных. Но, в конечном счете, задача состоит в том, чтобы выяснить правила устройства и функционирования социального целого. Выявляется целая сеть тесных связей и взаимоотношений (конкуренция, солидарность, объединение и пр.). Микроисторики полагают, что исторический феномен может быть воссоздан только через реконструкцию действий всех его участников. Исследователи, работающие в области микроистории, видят одну из своих главных задач в установлении многочисленных и разнообразных связей между действующими лицами истории и именно в этом усматривают возможности ее понимания и объяснения. «Мозаика миниатюр» позволяет рассмотреть отдельные составляющие социокультурного контекста событий или явлений. Микроистория открывает субъективную сторону исторических процессов, дает увидеть в них роль конкретных людей или групп, являющихся носителями конкретной культуры – а не анонимных «народных масс». Усиленное внимание исследователей обращено на единичные ситуации. Стремление раскрыть их многозначность, построить «силовое поле» взаимосвязей, охватывающих как структуры, так и действующих лиц – залог успеха постижения макроистории при помощи микроистории. *** Разумеется, возможности микроистории не безграничны, уровень обобщения не всегда отвечает ожиданиям. Но важным обстоятельством оказывается то, что интерес обращается к индивидууму и его социальным связям. Подход к социальному осуществляется через нить частной судьбы человека или группы. А за этой судьбой проступает все единство пространства и времени, весь клубок связей, в который она вписана. Как западные, так и российские историки живо откликнулись на брошенный итальянскими коллегами «микроисторический вызов». В последнее время некоторые подходы итальянской микроистории подхвачены и развиты рядом французских исследователей, включая таких известных представителей школы «Анналов», как Бернар Лепти и Жак Ревель. В немецкой историографии в русле микроистиории работает известный историк Ганс Медик. Отечественный альманах «Казус» рассматривает себя в качестве версии микроисторического направления на российской почве. Между исторической антропологией и микроисторией велись и ведутся серьезные споры. Но классические историко-антропологические труды, как, например, «Возвращение Мартина Герра» Н.-З. Дэвис, «Монтайю» Э. Ле Руа Ладюри, «Аженская коммуна» российского ученого В. М. Райцеса могут служить образцами микроисторических исследований. Источники к теме: 1. Гинзбург К. Германская мифология и нацизм. Об одной старой книге Жоржа Дюмезиля // Новое литературное обозрение. 1998. № 31. 2. Гинзбург К. Мифы, эмблемы, приметы. Морфология и история. М., 2004. 3. Гинзбург К. Образ шабаша ведьм и его истоки // Одиссей. Человек в истории. М., 1990. 4. Гинзбург К. Опыт истории культуры: философ и ведьмы // Споры о главном: дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов». М., 1993. 5. Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. М., 2000. 6. Черутти С. Социальный процесс и жизненный опыт: индивиды, группы и идентичности в Турине XVII века // Прошлое – крупным планом: Современные исследования по микроистории. СПб., 2003. 7. Гинзбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. 8. Гинзбург К. Моя микроистория // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 2005. М., 2006. 9. Гинзбург К. Предисловие к книге «Сыр и черви. Образ мира у мельника XVI в.» // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. 10. Гинзбург К. Приметы: уликовая парадигма и ее корни // Новое литературное обозрение. 1994. № 8. 11. Гренди Э. Еще раз о микроистории // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 1996. М., 1997. 12. Леви Дж. Биография и история // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. 13. Леви Дж. К вопросу о микроистории // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. 14. Черутти С. Микроистория: социальные отношения против культурных моделей? // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 2005. М., 2006. 15. Шлюмбом Ю., Кром М., Зоколл М. Микроистория: большие вопросы в малом масштабе // Прошлое – крупным планом: Современные исследования по микроистории. СПб., 2003. Литература к теме: 1. Бессмертный Ю.Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти и о концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей. Человек в истории. М., 1995. 2. Козлов С. «Определенный способ заниматься наукой»: Карло Гинзбург и традиция // Гинзбург К. Мифы, эмблемы, приметы. Морфология и история. М., 2004. 3. Кром М.М. Итальянская микроистория // Кром М.М. Историческая антропология. СПб., 2004. 4. Кром М.М. Классика исторической антропологии 70–80-х гг. (Избранные работы) // Кром М.М. Историческая антропология. СПб., 2004. 5. Кудрявцев О.Ф. Карло Гинзбург и его книга «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.» // Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. М., 2000. 6. Оболенская С.В. Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта Индивидуальная биография как опыт исследования истории повседневности // Одиссей. Человек в истории. М., 1996. 7. Савельева И.М., Полетаев А.В. Микроистория и опыт социальных наук // Социальная история. Ежегодник. 1998–1999. М., 1999. 8. Соколов А.Б. Микроистория // Соколов А.Б. Введение в современную западную историографию. Ярославль, 2002. 9. Уваров П.Ю. «Новая историческая наука», «история в осколках», новые «вызовы» и «повороты» (1970-е – начало 1990-х годов) // Уваров П.Ю. Франция XVI века. Опыт реконструкции по нотариальным актам. М., 2004. Источники к III главе: 1. Медик Х. Микроистория // THESIS. Альманах. 1994. Вып. 4. 2. Ревель Ж. Микроанализ и конструирование социального // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. 3. Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального // Одиссей. Человек в истории. М., 1996. Общая литература к III главе: 1. Бессмертный Ю.Л. Многоликая история (Проблема интеграции микро- и макроподходов) // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 2000. М., 2000. 2. Историк в поиске. Микро- и макроподходы к изучению прошлого. М., 1999. 3. Ким С.Г. Историческая антропология в Германии: методологические искания и историографическая практика. Томск, 2002. 4. Ким С.Г. К характеристике теоретико-методологических дебатов в современной историографии ФРГ // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 25. Томск, 1999. 5. Москвитина-Эске Н.С. Историография ФРГ: логика новаций и механизм преемственности // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 21. Томск, 1994.